Русский Моцартеум

Смолин Геннадий

Я запустил мотор, и мой небольшой сероватого цвета «фольксваген» покатил вперед.

Миниатюрная блондинка помахала мне рукой, когда я проезжал мимо.

Время покажет, сколько вреда принесла мне эта встреча…

На всякий случай я тут же избавился от улики и спрятал «дерринджер» в одно укромное место.

В Москве я предпочитал машины класса повыше, но во время работы обхожусь и такими неприметными авто. Что поделать, специфика нашей работы – быть такими же, как все…

На автобане я внушал себе, что не должен торопиться. Однако

долго ждать неприятностей мне не пришлось. Я уже почти что добрался до Бонна (хотел оставить свою машину недалеко от сервисной стоянки и обо всем доложить в «контору»). Но тут начались весьма драматичные события: меня чуть было не арестовали…

VII. На волосок от гибели

«Увы, когда боги хотят наказать нас, они отвечают на наши молитвы».

Оскар Уайльд, писатель

Услышав сирену и заметив в зеркальце быстро приближающуюся полицейскую машину с проблесковым маячком, я кинул взгляд на спидометр и удостоверился, что еду с дозволенной скоростью. И продолжал катить дальше, надеясь, что патрульный автомобиль пронесется мимо. Надежды не сбылись: колокол звонил по мне.

Я как законопослушный гражданин съехал на обочину и опустил боковое стекло, дожидаясь, пока приблизится первый полицейский.

– В чем дело, шеф? – спросил я.

Увидев в его руке автомат, я понял, что влип. Нарушителям дорожного движения они оружием не угрожают. А я-то надеялся, что успею добраться до Бонна, где люди Сансаныча помогут мне избавиться от машины, а заодно и от всего остального, связанного с пресловутым Гансом Фрайером, который должен будет прекратить существование. Теперь, когда первый оборонительный рубеж рухнул, мне оставалось только вжиться в образ герра Фрайера и уповать на лучшее.

Я не имел права признаваться, кто я на самом деле. Это был бы просто абсурд. Полицейским и в кошмарном сне не приснилось бы, что перед ними русский агент. Судьбоносное решение в этой связи мог принимать только Сансаныч, но никак не я.

Итак, выбора у меня не оставалось. Я набрал в грудь побольше воздуха и превратился в Гансвурста.

– В чем дело, герр полицейский? – хрипло процедил я, когда страж порядка подошел вплотную к машине, угрожающе выставив перед собой дуло автомата. – Я не нарушал правила, не превышал скорость. Вот мои права…

– Пожалуйста, выйдите из машины. – Полицейский произносил слова подчеркнуто вежливо, но вполне серьезно. Дождавшись, пока приблизится его напарник, он предупредил: – Выходите, только очень медленно…

Забрав меня, они поехали в Бонн. Не доезжая до отеля, где я остановился, свернули направо к небольшому дому, оборудованному высоченной радиомачтой. Там они сдали меня в руки полиции. Они были простыми патрульными, в обязанности которых входило следить, чтобы люди не гибли сами и не убивали других на скоростных автобанах. Разыскиваемые преступники, даже не столь отпетые, как я, занимали их гораздо меньше.

Люди

из полицейского участка обыскали меня и сняли отпечатки пальцев. Они буквально обнюхали мой «фольксваген», который кто-то уже пригнал. Во всяком случае, я решил, что его должны были обыскать, когда двое полицейских после десятиминутной отлучки вернулись, неся мою сумку, точнее говоря, сумку Ганса Фрайера. Мой чемодан оставался в номере резервной гостиницы в Берлине и с каждой минутой становился все более недосягаемой мечтой. Что же касается апартаментов Сони Шерманн, то она уже превратилась в иллюзию наподобие библейского райского сада Эдем.

Стражи порядка стали рыться в спортивной сумке и нашли спрятанный там финский нож с рукояткой в виде головы льва с изумрудными глазами. Я купил его на блошином рынке возле Бранденбургских ворот. Теперь я понял свою оплошность. Во всяком случае, обнаружив нож, полицейские не прониклись ко мне симпатией. Зато лишний раз убедились, что со мной надо держать ухо востро. Перед ними был потенциальный преступник.

Потом мне пришлось чего-то или кого-то ждать. Я развалился на скамье, погрузился в угрюмое молчание. Наконец, дверь открылась, и вошел поджарый полицейский с орлиным носом, в аккуратном отутюженном мундире.

– Вот, Хайнц, – обратился к нему один из мелких чинов. – Ганс Фрайер из Франкфурта-на-Майне. Рост – метр восемьдесят пять, вес – около восьмидесяти килограммов; темный костюм, лакированные ботинки – да посмотри сам. Остановлен в два часа десять минут ночи в нескольких километрах от Бонна, машина – мышиного цвета «фольксваген» с номерными знаками Бонна. Права итальянские…

– Все сходится.

Ни один из полицейских на меня не смотрел, но я понял, что не случайно присутствовал при их беседе. Мне просто дали понять, что все приметы совпали и мне остается только признаться. Только вот в чем?…

– А это что, Вольфганг? – спросил полицейский с орлиным носом, с опаской дотрагиваясь до финского ножа, который лежал на столе.

– Это мы нашли в его спортивной сумке – сбоку, в пистончике.

Вольфганг взял финку и приблизился с ней ко мне. Он остановился в двух шагах от меня и, брезгливо взяв холодное оружие двумя пальцами, стал картинно рассматривать лезвие от острия до ручки с мордой льва.

Вольфганг, должно быть, прекрасно управлялся с полицейским револьвером, и финские ножи не входили в круг его любимых игрушек, чем он явно гордился.

– Меня зовут Кизиветтер, – сказал полицейский с орлиным носом и поправился: – Сержант Кизиветтер.

– Если уроните и повредите его, – сказал я, – то купите мне новый финский нож.

Сержант повертел в руках финку, приподнял брови и спросил:

– Вы признаете, что это ваш?

– Еще бы, черт возьми! – выпалил я. – И я требую, чтобы мне его вернули вместе с запонками, зажимом для галстука и другими вещами, которые ваши коллеги лапали, как свои собственные.

– Носить такую финку противозаконно, – сказал он.