Русский народ и государство

Алексеев Николай Николаевич

Таким образом, не вечная оппозиция народа государству может заставить это последнее исполнять свое истинное назначение. В гарантийном государстве требуется, скорее, нечто прямо противоположное — требуется организация народных масс, готовых всеми своими силами защищать государство и побуждать его к служению общему благу. Здесь и открывается необходимость организации в гарантийном государстве особого, чисто демотического ведущего слоя, особых кадров защитников государства — гарантов, обеспечивающих нормальное проведение в жизнь государственной миссии. К поддержке и влиянию их сводится та последняя «внешняя» гарантия, которая заставляет государство быть «гарантийным».

5

Гарантийное государство есть организованное общество людей, которое живет, имеет историю, изменяется, движется, развивается. Жизнь его складывается из двух противоположных! моментов — из постоянного, статического, и из подвижного, динамического. Постоянный момент определяется вышеформу-лированными основными принципами государственной | деятельности, ее постоянными задачами и целями. Подвижный образуется из изменяющихся потребностей, интересов, вкусов, желаний и стремлений населения. Для всякого государства

есть опасность превратиться в некоторое неподвижное, окаменелое | образование, если искусственно подавляется динамический момент общественной жизни. Умение выявлять его и с ним согласоваться составляет основную положительную черту новейших демократий. Однако в них этот динамический элемент доминирует над статическим, лишая государство всякой устойчивости и всякого постоянства. Новейшее демократическое государство все построено на учете изменений общественного мнения и исключительно ориентируется на более или менее случайные настроения избирателей. Сегодня они симпатизируют либералам — и государство ведет либеральную политику, завтра они могут сочувствовать социалистам — и в стране приходят к власти сторонники социализма, которые принуждены совершать свои преобразования впредь до нового, неблагоприятного голосования… Более или менее ясно, что таким путем можно действовать только сохраняя социально-экономический статус-кво. Где же он не сохраняется, где дело идет о серьезной ломке социальных отношений, там государство не может поставить себя в зависимость от случайного голосования. Гарантийное государство отрицает чрезмерную динамичность демократий, граничащую с беспринципностью, но в то же время не может не учитывать необходимости считаться в своей политике и с изменчивыми тенденциями общественной жизни. Оттого гарантийный режим не может не включать в себя тех элементов, которые составляют особенность демократического режима — элементов народного представительства и парламентаризма (в широком смысле этого слова)… Гарантийное государство должно обладать органами, отражающими динамику жизни, изменение интересов и потребностей, желаний и вкусов населения. Сочетание статики и динамики образует режим, который можно назвать демотической идеократией или идеократической демотией. Народ, демос, в его конкретном бытии, олицетворяет в таком государстве момент движения и развития; постоянная цель, принципы государственной деятельности, знаменуют начало устойчивости и постоянства. В гарантийном государстве ведет и действует утвержденная в конституции идея. Она вдохновляет ведущий слой, представляющий собой совокупность ее защитников, ее «стражей», ее слуг. Но рядом с этим постоянным элементом государства существует богатая конкретная жизнь, вечное движение жизни — культурной, духовной, национальной, личной. Государство не может не быть органом этой жизни, не может от нее отмежеваться и оторваться. Оно застынет, окоченеет, умрет, если не будет считаться с вечно бурлящим потоком живого бытия.

6.

Гарантийное государство является ли в силу сказанного государством «демократическим»? Чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно условиться о самом понятии «демократии». Можно говорить прежде всего о «демократии» в общем, более социальном, чем чисто политическом смысле этого слова. Его со своеобразной гениальностью определила классическая древность в лице Перикла. «Наша конституция, — говорил этот наиболее блестящий из греков, — не сделана по образцу какой-либо другой, но она является, скорее, образцом для других конституций. Так как она стремится к благу наибольшего количества людей, а не к установлению выгод меньшинства, то ей дается имя демократии. В спорах, которые возникают между частными лицами, каждый у нас равен перед законом. Преимущество у нас дается только тому, кто отличается какой-либо заслугой. Если государство кому-либо оказывает почести, то только для того, чтобы вознаградить добродетель, а не для создания какой-либо привилегии. Мы не отталкиваем никого, кто готов служить государству, каково бы ни было его происхождение или его состояние. Мы все призваны свободно выражать свои взгляды по поводу общественных дел».

Но можно говорить о демократии в более узком смысле этого слова — в смысле «самоуправления» народа самим собою. Это есть демократия, для которой главным принципом является политическое равенство, то есть способность всякого и каждого в равной мере участвовать в управлении государством. А так как управление всех и каждого реализуется по большей части при помощи голосования, то это есть демократия в ее плебисцитарном значении. При невозможности всех и каждого заниматься голосованием по всем государственным делам плебисцитарная демократия неизбежно превращается в избирательную и представительную. Народ голосует только при выборе депутатов, а эти последние уже именем народа голосуют государственные дела и выбирают от себя ответственную исполнительную власть.

Не отдают себе отчета, что эти два понятия демократии не вполне совпадают друг с другом. В первом из них раскрывается то, что в идее демократии есть абсолютного. Попробуйте поступить от противного и вообразить государство, которое было бы построено на началах прямо противоположных тому, что говорил Перикл. Государство, которое стремилось бы к благу небольшой части привилегированных. Государство, в котором один перед законом стоял бы в положении выгодном, другой — перед тем же законом и в той же ситуации ставился бы в положение ущемленное и невыгодное. Государство, которое награждало бы не по заслугам, а по протекции, и т. п. Такое государство никого прельстить не может, и едва ли народ пойдет его защищать.

Во втором понятии демократии мы имеем дело со средствами, при помощи которых государство осуществляет свои цели. Средства эти не могут не обнаруживать некоторой относительности. Трагизм демократии и заключается в том, что народ путем самоуправления, голосования, выборов может отменить все те блага и ценности, о которых говорил Перикл.

В виду этого различия двух понятий демократии лучше отличить их терминологически. Первое понятие, о котором говорил Перикл, мы будем называть не демократией, а демотией. В нем дело идет о социальном содержании государства, о его истинно «народном» характере. Во втором дело идет именно о народоправстве, о самоуправлении народном — и ему мы оставляем наименование демократии, что вполне соответствует и филологическому составу этого

слова.

Теперь мы и можем ответить на поставленный выше вопрос: гарантийное государство не может не быть государством демотическим, что же касается элементов народоправства, то они должны в нем присутствовать, но не могут быть абсолютизированы. В нормальном порядке государство должно стремиться к самоуправлению, но из парламента, референдума, плебисцита, депутатских полномочий, выборов, избирательных систем народ не должен делать каких-то идолов. Нужно помнить, что демократия есть только средство для упрочения демотического порядка и там, где эти средства впадают в конфликт с идеей демотии, там они становятся непригодными и отменяются.

7.

И, наконец, последний вопрос: гарантийное государство есть ли республика или монархия? Вопрос поставлен нелепо. Все равно как если бы спросить: человек черен или рыж? Но, может быть, он просто блондин. Гарантийное государство не может быть монархией, если только термин этот понимать в точном смысле этого слова, а не в исторических вырождениях монархического начала. Монархией называется такое государство, в котором единственным высшим источником власти и руководства является воля одного лица, занимающего в государстве положение исключительное и иерархически возвышающееся над всеми другими элементами государства [357] . Очевидно, такой строй не совместим с гарантийным государством, в котором верховенство или суверенитет принадлежит, с одной стороны, ведущей идее, с другой — тому народу, который эту идею выявляет и осуществляет. Значит ли это, что гарантийное государство есть республика? Республикой в современном смысле этого слова называется такая государственная форма, которая верховным носителем государственной власти считает голосующее большинство граждан. Идея республики ни исторически, ни фактически не отделима от теории народного суверенитета, которая последним и высшим выражением народной воли считает плебисцит; а основной догмой теории суверенитета является культ большинства, абсолютизация большинства, вера в то, что устами большинства, говорит истина и справедливость. Мы не отрицаем принципа большинства, но считаем его принципом чисто техническим и относительным. Мы не разделяем веры, которая вдохновляла Руссо и других чистых демократов, что большинство никогда не ошибается. Оттого мы и не можем считать «общую волю» безусловно суверенной. Для нас суверенной является основная государственная идея. «Общая воля» в признании этой идеи не сотворила ее и не породила. Она только ее нашла, как Евклид нашел свои аксиомы, как Галилей нашел формулированные им законы движения. «Общая воля» — не творец, но только орган для восприятия идеи. В то же время никто, кроме народа, не мог найти эту идею, не мог ее воспринять. Никто, кроме народа, принадлежащего к известному культурному миру и призванному к осуществлению известной исторической миссии. Принцип и народ в известном смысле нераздельны — идея нема без народа, народ слеп без идеи. Им обоим и должен принадлежать суверенитет в государстве. Оттого гарантийное государство и является демотической идеократией или идеократической демотией.

357

В силу исторических традиций название монархии сохранилось ныне и за теми государственными образованиями, которые основаны на народном суверенитете, но президентская власть которых остается за наследственными представителями известной семьи или царствующего дома. Подобный монарх менее всего суверенен, и, как известно, права его могут много уступать правам президента республики.

В каком же смысле такое государство можно называть республикой? Очевидно, не в современном смысле «самодержавия» народа. Гарантийное государство не знает самодержцев — ни личных, ни коллективных. Но если идею республики толковать в древнем, римском, цицероновском смысле — res publica, как «общее дело», «общее дело», о котором учили и русские философы, то, в этом смысле гарантийное государство есть режим республиканский. Гарантийное государство есть государство Общего Дела — и мы верим — ему принадлежит будущее.

СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НАУКИ О ГОСУДАРСТВЕ И ЕЕ БЛИЖАЙШИЕ ЗАДАЧИ

Глава 1. Идея государства в современном государствоведении

Современная теория государства построена была в период европейской истории, отличительной чертой которого является утрата западными народами чувства реальности государства. Отдельные выражения этого явления разнообразны, и мы ограничимся тем, что назовем главнейшие и наиболее выпуклые. Наиболее общая идейная почва, на которой выросло и воспиталось названное настроение, была создана широко распространившимися на Западе, главным образом в романском и в англо-саксонском мире, учениями естественного права. Учения эти признавали справедливым только то государство, которое основано на договоре граждан с властвующими или между собою. Отсюда вытекало, что законною является власть, на которую дано согласие подвластных, причем вначале допускалось, что согласие такое может быть дано раз навсегда, а впоследствии сделали вывод, что право соглашения неотчуждаемо и что акту согласия должно подлежать каждое действие власти. Тем самым западными народами была утрачена самая идея власти. На место властного союза, государства, требующего подчинения и жертвы, была поставлена человеческая личность с ее интересами. Личность эта не признавала никакого общественного целого, которое не представляло бы собой совокупности во всех отношениях самоопределяющихся личностей. Личность оторвала себя от общества и государства, стала независимой, самостоятельной, не нуждающейся в обществе величиной. Нация, государство превратились в агрегат наделенных правами отдельных личностей, этих «безвкусных выдумок XVIII века» [358] . Личности эти были чисто отвлеченными, не определялись ни историческими условиями, ни социальными различиями, ни каким-либо иным положением в обществе. Такая личность и заслонила собою государство, заставила идейно забыть о нем.

358

По выражению Маркса, NeueZeit, Bd. 21, стр. 710.