Русский пиар в бизнесе и политике
Шрифт:
Такие люди работать просто не хотят. Если им обещаешь золотые горы, они засыпают или слушают с каменным лицом, пропуская основные тезисы мимо ушей. Если им дашь задание что-нибудь написать или подготовить, это будет сделано с обычным для регионов качеством- в первом приближении. Когда же ошибки вскроются, а случится это очень скоро, и московский начальник будет брызгать слюной и рвать на себе волосы, а потом самолично переделывать работу своих подчиненных- вот тогда они будут глупо улыбаться и спокойно говорить: "Ну, ошибся. Ну, давайте к завтрашнему дню переделаю. Если денег добавите". Одного журналиста из областного центра попросили к конкретному сроку написать большую аналитическую статью. Прежде всего он долго и занудно торговался о стоимости своей работы, потом трижды откладывал срок сдачи, так что заказчики уже были рады получить от него хоть какой-нибудь результат. Но когда увидели, они радоваться перестали- статья была написана так, что в тексте не только напрочь отсутствовал
— Если хотите, дайте мне время переделать. И не торопите меня больше. А теперь давайте поговорим о доплате.
Когда ему сообщили, что не будет не только доплаты, но и вообще ни копейки денег, он не на шутку обиделся. Видимо, всю свою последующую жизнь он считал, что его обманули московские ловкачи.
Новому пресс-секретарю на предприятии придется тоже нелегко. Как уже рассказывалось выше, на предприятии всегда идет вялотекущая борьба между двумя основными группировками менеджеров- приезжими из Москвы и местными управленцами. Обе стороны невысокого мнения друг о друге и стараются при каждом удобном случае ущемить интересы противника. Кадровые методы в этой войне играют не последнюю роль, поэтому любой новый человек, введенный по инициативе московского руководства в состав организационной структуры, будет воспринят в штыки «старожилами». Аналогичная реакция возникает, когда кого-то из сотрудников низшего звена начинают продвигать вверх- палки в колеса ему не будет вставлять только ленивый.
Опасность конфликта с могущественными местными князьями объясняет, почему перспективные служащие заводоуправления без воодушевления слушают рассказы приезжих начальников о громадье планов и своем светлом будущем. Скорее всего, они откажутся от карьерного роста, если таковой предлагают им из Москвы. Они хорошо знают: в столице времена меняются часто, москвичи приходят и уходят, а местная элита всегда останется на своем месте, что бы ни случилось, и очень хорошо запомнит тех, кто пытался выскочить наверх, пользуясь протекцией московского руководства.
Парадоксально, но даже вмешательство высшего руководства корпорации в таких случаях не помогает. В регионах хронически не хватает кадров, а количество работников, прибывающих из Москвы при смене собственника, ограничено- основной начальственный состав остается в своих креслах. Это опытные интриганы, закаленные бурной партийной борьбой и еще более бурными годами нового времени. Это местечковые олигархи, десятилетиями лелеющие и растящие свой тайный бизнес в регионе- будь то финансовые «откаты» соседних коммерческих магазинов или доля в сбыте продукции предприятия. Руководитель профсоюзного комитета содержит нелегальную фирму по перегону импортных машин через границу; директор по социальным вопросам владеет монопольной сетью аптек в городе и душит всякого, кто решил продать хоть сантиметр пластыря или таблетку анальгина; заместитель директора по производству заключил негласное соглашение со страховой компанией, которая получила право страховать все имущество завода на пять лет, и после подписания соглашения отправил дочь обучаться в университет в Бельгию. Эти люди научились держать нос по ветру и потому всегда чувствуют, куда он дует. Именно они в разгар акционерной борьбы делают правильный вывод и приходят предложить свою помощь будущему владельцу комбината. Взамен они просят только одного- оставить их на своих местах, где они приносят наибольшую пользу заводу, его владельцу и трудовому коллективу. И эту просьбу новый владелец, как правило, выполняет. Конечно, в Москве руководству прекрасно известно, чем занимается директорат на предприятиях в свободное от работы время, но поделать с этим оно ничего не может, да и не хочет. Обреченно возникает мысль, что даже в случае, если убрать всех коррупционеров и посадить на их место новых людей, то через месяц-другой машины снова пойдут потоком через границу, а сеть аптек опять-таки будет благоухать, сменятся только личности коррупционеров. Как уже говорилось выше, провинция засасывает.
Вот и вынуждены московские начальники терпеть региональных феодалов, оправдывая себя их безусловной преданностью. К президенту промышленной группы ежедневно приходят его менеджеры с жалобами на самоуправство очередного директора "на местах". Один из служащих крупнейшей российской компании, начальник экономического отдела, однажды плотно поработал на предприятии и по итогам своей длительной командировки составил отчет, в котором была развернуто показана вся деятельность тамошнего директора по транспорту- с его банковскими счетами, подпольными фирмами, вплоть до бухгалтерских проводок. Из отчета сквозило, что данный директор по транспорту- гораздо большее зло для финансов компании, чем десяток конкурентов, вместе взятых. Экономист положил этот отчет на стол президента компании и смиренно ожидал реакции.
Президент похвалил его. Он сказал, что отчет
Начальник пресс-службы, если он найден и представляет собой именно тот редкий тип, который принято называть личностью, неминуемо встретит сопротивление на заводе со стороны именно таких директоров по транспорту или по каким-то другим вопросам. Мало того что местный директорат вообще плохо представляет себе, зачем нужны связи с общественностью ("30 лет жили без них, и ничего"), и считает, что журналистов достаточно припугнуть, и они будут писать то, что нужно, но еще и в новоявленном руководителе пресс-службы он будет видеть "руку Москвы", которая явилась сюда, чтобы помешать их безмятежному существованию. Несмотря на то, что в "Положении о пресс-службе" было указано черным по белому, что ее глава имеет право участвовать во всех оперативных совещаниях руководства завода, его всячески оттирают от оперативок и за руководителя вообще не считают. Ему не выделяют кабинета, и он слоняется по коридорам заводоуправления с ноутбуком (хуже: с мобильным телефоном). Когда же усилиями приезжих москвичей этот кабинет появляется, то находится он в полуподвальном отсеке здания, и его наполняют самой древней мебелью, которую только могли найти на предприятии. Председатель профкома ему хамит и пытается руководить его работой, уверяя, что знает все о связях с общественностью.
Масла в огонь подливает заводская многотиражная газета. На многих предприятиях России до сих пор сохранилась эта полезная вещь, в которую заворачивают свою сменную обувь рабочие цехов после тяжелого трудового дня. Заводская многотиражка с нехитрым названием "Новоуральский горняк" или "Тульский буроугольщик" существует уже лет двадцать, и состав редакции за это время не менялся. Дородные усталые женщины, ежедневно считающие дни до отпуска, не написали за свою жизнь ничего интересного и сумели за этот период привить у рабочих и служащих завода одинаковую ненависть к печатному слову. Как правило, одна из этих женщин по совместительству работает ведущей (и единственной сотрудницей) заводского радио, если такое есть в наличии, и ежедневно в двенадцать дня из репродукторов, которые не успели предусмотрительно выключить, хрипло доносится ее печальный голос.
Руководитель отдела по связям с общественностью приходит в этот коллектив руководить. Первое время на него смотрят враждебно: он раза в два моложе самой молодой здешней сотрудницы и пришел сюда, чтобы помешать спокойному течению жизни в редакции газеты. Он требует подшивки номеров за последние полгода и после двух вечеров чтения не обнаруживает в них ничего интересного. Новости цехов (типа: "Собрание коллектива третьей пульпонасосной станции"), доклад генерального директора о текущем состоянии ремонтных работ на подстанции (размером в один разворот, с фотографией), два некролога и поздравление ветеранов с восьмидесятой годовщиной свадьбы, написанное таким языком, что если бы ветераны могли его прочитать, эта годовщина была бы у них в жизни последней. Две-три полосы занимает программа телепередач, из-за которой газету все еще замечают в цехах, а на последней странице- несколько стишков местных мастеров пера и два анекдота, почерпнутых из той же газеты десятилетней давности.
Когда, собрав после ознакомления с газетой коллектив редакции, пресс-секретарь завода сообщает присутствующим, что грядут большие перемены, агрессивность в глазах сотрудников постепенно сменяется апатией. С одной стороны, с течением времени они начинают подозревать, что этот парень пришел сюда надолго, с другой- что он будет заставлять работать. А это в их планы никогда особенно не входило. Вот и получается, что руководитель пресс-службы, назначенный Москвой, оказывается во враждебном окружении: сверху на него давят местные директора, называющие его выскочкой, снизу его решения саботируют сотрудники, которых уволить невозможно, потому что на заводе поднимется вой. И те и другие говорят друг другу: подождем. Московские начальники сменяются быстро, а мы тут навсегда. Сменится протекция- задушим этого руководителя пресс-службы.
Рано или поздно такие подозрения начинают обуревать и самого пресс-секретаря. Карьерные горизонты, которые рисует ему энергичный московский пиарщик, приведший его на этот завод, все больше наталкиваются на прочный заслон косности регионального руководства. Если такие соображения возьмут верх, главный заводской PR-менеджер навсегда перейдет на сторону местных директоров. Заметить эту перемену несложно- он начинает двигаться медленнее, все реже проявляет инициативу и по любому поводу идет на доклад к директору по социальным вопросам. Он не рвется наверх, не жаждет своего перевода на работу в Москву. Он запуган и предчувствует, что в результате своей независимости от заводских начальников он может вообще вылететь с завода, и никакая Москва здесь не поможет.