Русский преферанс

Лесной Дмитрий Станиславович

Не люблю «лоховские игры»

Мне мало приходилось играть в «лоховские» игры. Первая причина, вероятно, кроется в моей природной лени. Действительно, поиск и ведение «лоховской» игры назывались на языке профессиональных игроков «работой». И это действительно была тяжёлая работа со всеми непременными атрибутами подневольного труда: ранним подъёмом, неприятностями в случае опоздания или прогула (что твой выговор, даже и с занесением в личное дело, по сравнению с этими неприятностями!), подготовкой и поддержанием в рабочем состоянии инструмента, комплексным и встречным планом и т. д. и т. п.

Работа могла быть дневная и ночная, авральная и круглосуточная, в специфические периоды

времени (например, во время призыва на действительную военную службу — возле городского военкомата) и, как правило, всегда опасная… Опасность была связана, во-первых, с возможностью противодействия со стороны самих «лохов», во всех случаях не желающих добровольно расставаться с деньгами, а во-вторых, со стороны милиции, стоящей «на страже» лохов и всегда готовой изъять у тебя не только «лоховские» деньги, но и твои собственные. И если со своими собственными психологически очень легко расстаться (считай, что проиграл), то для спасения находящихся в кармане «общаковых» люди были вынуждены прыгать на ходу с поезда и совершать иные рискованные действия.

Вторая причина моей нелюбви к этой «работе» (возможно, её следует считать продолжением первой) заключалась в обыденной мелочности выигрыша, который, будучи разделён на всех участников и долистов, превращался в сущие гроши. Аргументом против этой мелкотравчатости, копеечности игры «по маленькой» всегда служила фраза: «Зато — стопроцентОвая!». Но мне как-то всегда претила жизнь запланированная, размеренная. Хотя многие так жили. Даже выдающиеся игроки. Лучший деберцист Советского Союза, у которого я брал уроки на пляже в Сочи, иногда просил меня подождать, пока он выполнит свой дневной план — 100 рублей. Это был его минимум. Не заработав этих денег, он и не думал об отдыхе.

Мне как-то всегда больше нравились игры, сулящие сразу большой выигрыш, но и связанные (неизбежно) в риском возможного проигрыша. За это приходилось выслушивать от коллег обидное слово «гладиатор» — так называли человека, предпочитающего «игру по бою», т. е. «лобовые» схватки с равным по силе соперником.

А третья причина заключалась в том, что «на работе» я чувствовал себя как-то неуютно. Мне всегда было неловко, как-то неудобно говорить «лоху» то, что требовалось по сценарию. Вероятно, по этой же причине мне сегодня не нравится сниматься на телевидении: нужно говорить, глядя в пустой глазок камеры, и представлять себе собеседника, которому интересно тебя слушать, нужно говорить с выражением, с блеском в глазах и с таким видом, будто тебя только что озарила эта мысль. А если мысль спорная, то нужно изобразить ещё и задумчивость и высказать мысль как предположение, с паузой, будто бы предназначенной для подбора нужного слова… При этом бывает стыдно перед оператором и другими присутствующими на съёмочной площадке людьми, которые слышат эту фразу уже третий раз подряд.

Что касается обычных лохов (не телевизионных), то дело для меня осложнялось ещё и тем, что почти всегда нужно было «плести», т. е. рассказывать заведомую небылицу. А любая ложь, как известно, впоследствии раскрывается — «нет ничего тайного, что не стало бы явным». И вот в предвидении этого разоблачения, в предугадывании чужого разочарования в тебе и негодования — начинаешь заранее краснеть. Эта способность и готовность краснеть, точнее, неспособность не краснеть вызывала больше всего насмешек коллег. Так что к дискомфорту человека, обманывающего доверчивого собеседника, добавлялся дискомфорт ожидания насмешки.

Мне почему-то сегодня хочется верить, что именно эта, третья, причина моей нелюбви к «лоховской» игре была главной.

Кстати, к большому моему сожалению сегодня и к вящей радости тогда, многие так называемые «лоховские» игры давали мне шанс не стыдиться своего обмана и применения шулерских приёмов, находить самому себе оправдание, потому что

очень часто взгляд профессионала подмечал, что мнимая «жертва» сама пытается жульничать. Естественно, что вместо «праведного гнева» я спешил выказать полное равнодушие и не замечать даже грубых неловкостей неумелого исполнителя. Очень часто труднее всего было именно «не заметить».

Помню, как в Ташкенте играл в одном доме в компании пожилого человека, отставного офицера. Это был дом моего знакомого АК. [279] Поскольку в дальнейшем повествовании мне придётся обращаться к хозяину дома по имени, условимся называть его «ака», тем более что в Узбекистане это весьма распространённое обращение к старшему по возрасту и буквально означает «старший брат».

Так вот, этот «дедушка военный», играя в преферанс, всегда на своей сдаче долго искал туза, заглядывая под низ колоды. Потом тасовал так, чтобы этот туз оставался внизу. После съёма он клал две половинки колоды не просто с небольшим сдвигом (чтобы контролировать положение туза), а чуть ли не поперёк. При сдаче он не клал прикуп до появления туза и, если туз шёл ему самому, оставлял как есть, а если туз шёл не ему, то он клал его в прикуп.

279

По вполне понятным причинам я не хочу называть моего друга по имени, потому что боюсь поставить его в неловкое положение перед посетителями его дома, которые могут сделать скороспелые выводы и подумать, что по отношению к ним могли применяться те же приёмы, которые я собираюсь описать. На самом деле большинство игр в этом доме было вполне невинного свойства.

Что было с ним делать? Возмутиться? Ни в коем случае. Я просто начал «кидать» ему сменки. Он мне дал моральное право на это. А туз в прикупе был неплохим подспорьем не только ему, но и мне. Правда, я не всегда знал масть. Мы терпели этого «пассажира» столько, сколько он приходил. Я думаю, что если бы мы помешали ему слать свой пакет, то он перестал бы ходить гораздо раньше. — Ака, — говорил я хозяину дома, — с этим человеком нужно быть поласковее: он наш кормилец.

Лишняя карта

Комбинационные возможности

Лишняя карта на руках даёт огромное преимущество практически во всех играх, особенно в тех, где нужно собрать комбинацию карт: покер, сека, деберц…

Нестерова Наталья «Времена года. Осень» 1988 г. Холст, масло 140 x 160 см

И если в такой игре, как преферанс, «лишак» может не иметь такого большого значения, то, например, в покере, где на руках всего пять карт, получаемое преимущество трудно переоценить.

Предчувствую на вашем лице недоумение: о какой лишней карте идёт речь? Ведь при игре в преферанс раздаются все карты! И если у кого-то есть лишняя, то кому-то не хватает!! Человек, получивший вместо 10 карт только девять станет нервничать, возмущаться… Всё правильно! Поэтому применять этот приём можно только в том случае, если заручиться безгласием хотя бы одного из партнёров. Это может быть либо напарник, либо (гораздо лучше) болван при игре в гусарика.

При сдаче шулер сдаёт себе 11 карт, а болвану девять. Потом одну ненужную сбрасывает болвану. Представьте, насколько лучше рука у человека, использующего этот приём. Никогда не бывает «плоских» раскладов типа 4:2:2:2 или 3:3:2:2. Часто случаются ренонсы. Больше крупных игр, больше подсадов у противника.