Русский Рэмбо для бизнес-леди
Шрифт:
– Значит, кто-то в свое время позаботился об этом .
Они развелись сразу после суда над Скифом, по его настоянию.
– Чтобы не портить ей журналистскую карьеру?
– Вероятно… Но ее брак с Мучником не более чем деловая сделка между Питоном и Мучником-старшим, подпольным советским миллионером и его партнером по ряду сомнительных сделок.
– Смотрю, Шведов, ты основательно проштудировал жизнеописание сербского национального героя Скифа… А на духу, он – стоящий человек?
– Скиф – человек чести и слова, – ответил Шведов. –
К недостаткам можно, пожалуй, отнести то, что он теперь никому не верит, в том числе и нам. Надеется только на себя. Ну, может, еще на боевых друзей.
– Говоришь, он надеется только на себя, а нам не верит? – с интересом переспросил Инквизитор. – Откуда такой вывод?
– Опасаясь Интерпола, которым его шантажирует Костров, Скиф живет по фальшивым документам на фамилию некоего Луковкина. Я предложил ему помощь в оформлении паспорта на его настоящую фамилию. Отказался наотрез, а зря. Подлинный паспорт ему сейчас ой как понадобится.
– Зачем?
– Незадолго до гибели Ольга Коробова перевела свое немалое состояние на их общую дочь и до ее совершеннолетия сделала его управителем этого состояния. Как же он вступит в управление под чужой фамилией?
"Может, Коробову все же убрал кинутый ею Мучник?" – выслушав Шведова, снова подумал Инквизитор.
Он уже знал из оперативных материалов, что зарубежная недвижимость и активы Коробовой и Мучника были оформлены на одну Коробову. Криминал часто прячется за подставных лиц. Но что-то мешало Инквизитору принять такую версию.
– Почему она сделала управителем Скифа, а не своего цюрихского папашу? – хмуро спросил он. – Тот к совершеннолетию внучки удвоил бы ее состояние.
– Чужая душа – потемки, – неохотно ответил Шведов. – Тут не все мне ясно, товарищ генерал.
Шведов достал из кейса и протянул Инквизитору два сложенных вместе листка:
– Прочитайте вот это.
– Что это? – прочитав их, раздул ноздри Инквизитор.
– Одно – подлинное письмо Ольги Коробовой Скифу, Скворцову Игорю Федоровичу, отцу ребенка, написанное ею в день своей гибели, а другое – искусная подделка, подброшенная людьми Фармазона в багажник его машины.
– Людьми Фармазона – не ошиблись? – вскинулся Инквизитор, перечитал последние строки подлинного письма Ольги: "Умоляю, не отдавай Нику моему отцу! Не отдавай Нику моему отцу!!!"
Зарябило в глазах… Значит, след по поставкам оружия со складов ЗГВ на Кавказ и Ближний Восток и убийство журналистки Коробовой как-то связаны между собой и.., и, страшно подумать, ведут к ее родному отцу…
– Откуда взялось подлинное письмо Коробовой? – поднял он на Шведова глаза.
– Из домашнего сейфа генерала Кострова, – смутился тот. – А ему Кулемза оставил отличную ксерокопию.
Инквизитор покачал головой и спросил в упор:
– Чего хочешь от меня?
– Санкцию на немедленное водворение Кострова в Лефортовскую тюрьму.
– Что ему предъявишь?
– Букет! –
– Смел ты, Шведов, смел. На сделках с оружием его подписей нет, как нет теперь у нас и главного свидетеля – Коробовой. Сомнительно доказать и его связь с оргпреступностью, – урезонил его Инквизитор и подумал про себя: "На "понял" Фармазона не расколешь. И вся его кабинетная шайка – "соль земли русской" – такую круговую оборону займет; что пушками ее не прошибешь". – В одном ты прав, Максим, – преступление не может быть без наказания. Не может!..
– Действовать надо быстро, товарищ генерал, пока Костров не опомнился, – приняв раздумья Инквизитора за нерешительность, настаивал Шведов.
– быстро только кошки плодятся, – улыбнулся Инквизитор, кивнув на потолок. – Согласовать надо… Зайди дня через два.
– Но, товарищ генерал…
– Через три дня!.. Кстати, – Инквизитор посмотрел на письма Ольги. – Мне ты тоже ксерокс подсунул, а где оригинал?
– В надежном месте.
– Переложи в еще более надежное, Максим…
– Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?
– Иди.
Раздосадованный Шведов четким шагом вышел из кабинета, а Инквизитор снял трубку телефона:
– Кулемза, последние оперативные материалы по Питону, Фармазону и Мучнику срочно мне на стол…
Этой ночью во сне Скиф уже миновал тот пустынный разъезд, на котором ему гадала цыганка. Теперь афганская "кукушка" по узкоколейке завезла его в степной кишлак с десятком землянок. По станционному громкоговорителю по-русски и почему-то по-узбекски объявили о том, что поезд задерживается в пути следования на два часа.
Скиф вышел из душного вагона. С неба жарило полуденное солнце. На площадке за станцией мальчишки играли в бараньи бабки.
Скиф попил у станции теплой противной воды из цинкового бака и подошел к мальчишкам.
Те с криками "шайтан" и "шурави" метнулись от него, остался только босоногий бритоголовый цыганенок, знакомый ему по электричке.
– Денга есть? – с вызовом спросил цыганенок, глядя снизу вверх, щуря один глаз от яркого солнца.
– Нет, – вывернул карманы военных бриджей Скиф, который даже во сне удивился, почему он всегда без денег.
– А на что играть будешь? – спросил мальчишка, балансируя на одной ноге и склонив, как пичужка, голову на плечо.
Скиф пожал плечами.
– Давай на жизнь, – лукаво блеснул черными глазами чумазый мальчишка.
– Мою? – спросил Скиф с таким неподдельным удивлением, будто никогда не ставил на свою жизнь в бою.
– Кому нужна жизнь солдата!.. Она ничего не стоит… Ставишь на жизнь этой бабки? – мальчишка потер ногу о ногу и запрыгал вокруг Скифа.
Потом он достал из глубокого кармана маленькую косточку.