Русский спецназ. Трилогия
Шрифт:
– Что вы есть будете? – спросила горничная.
– Спасибо, я не хочу, – сказал Шешель.
Он включил телевизор. Тот начинал показывать не сразу, проходило не меньше минуты, пока лампы в нем, потрескивая, как сухие поленья в костре, нагревались, а затем оживал и черный экран.
Шешель позвонил на студию, попросил к телефону Елену.
– Здравствуй. Как там каторжные работы на галерах? –
– Здравствуй. Продвигаются, но не очень успешно. Ты уже дома?
– Да. Когда тебя ждать?
– Часа через два.
– Ты все пропустишь.
– Я все это видела, когда на Луну высаживался ты.
– Тогда все было ненастоящим.
– Для меня – тогда как раз все и было настоящим.
– Ладно, заканчивай побыстрее. Я тебя жду.
Шешель смотрел на экран, рядом устроилась дочка, но она рассматривала куколку на коне с рогом и не могла понять – чего такого интересного передают по телевизору. Вот если бы там хотя бы фильм с участием мамы показывали.
Сын Шешеля уже вырос и дома по вечерам, когда не нужно было готовиться к экзаменам, бывал редко. Он поступил в университет на астрономический факультет. Профессии, связанные с космосом, в последние годы стали очень популярны, а теперь на вступительных экзаменах были такие же конкурсы, как когда-то на юристов или адвокатов. Сейчас сын тоже где-то смотрит эту трансляцию.
Космонавт сделал последний шаг, коснулся подошвой сапога лунной поверхности. Было слышно, что он тяжело дышит, а по лбу у него, наверное, стекает пот, вот только вытереть его нельзя.
– Маленький шаг для одного человека и такой огромный для всего человечества, – наконец донеслись до Земли слова первого человека на Луне.
Слова было трудно разобрать. Они прерывались помехами, треском, как будто поставили на проигрыватель изрезанную и запиленную пластинку, ту, что когда-то делал Томчин для своего фильма, но слова эти тогда произносил Шешель. Он их не забыл за двадцать лет. Сердце его так сильно колотилось, точно он выпил несколько чашек крепчайшего кофе, и точно это он высаживается на Луне, и на него в эти мгновения смотрит вся Империя. Дочка услышала стук сердца, чуть приподнялась, посмотрела на Шешеля.
– Папа, а что это у тебя так сердце сильно бьется? – спросила она. – Из-за того, что тот дядя на экране – твой друг? Ты за него волнуешься?
– Нет, не из-за этого, – сказал Шешель, но объяснять причину было бы слишком долго, да и, наверное, дочка не поняла бы его.
Он погладил дочку по голове.
Шагрей изменил схему полета,
«Интересно, долго ли космонавт учил слова, которые должен сказать при высадке? Я-то еще кое-чего вначале добавил, но я мог сделать несколько дублей, а он – нет. Представляю, как он волновался, боясь, что их забудет. Шагрей по головке за это не погладит».
Из лунного корабля появился второй космонавт, когда до поверхности оставалась еще ступенька, он просто спрыгнул, сделал несколько шагов, подпрыгивая сразу на двух ногах, казалось, что под ним – не твердая поверхность, а батут. Он радовался свободе, как человек, которого долго держали взаперти. В руках у него была тонкая железная палка на тот случай, наверное, если он споткнется и начнет падать, то с ее помощью сможет удержать равновесие. Наконец он остановился, нажал на какую-то кнопочку на палке, она стала еще длиннее, а на ее конце распустился флаг Империи. Космонавт размахнулся и вонзил флаг в лунную поверхность.
За окном послышались громкие крики «ура». Точно такие же раздавались после того, как футбольная сборная России забивала очередной гол на последнем чемпионате мира в Уругвае. Из-за разницы во времени случалось это под утро. Крики будили не хуже петухов. До финала сборная не дошла. Довольствовалась лишь третьим местом, но эти бронзовые медали были на вес золота, потому что они были первыми в нашей коллекции, а в аэропорт – встречать самолет с футболистами пришла толпа поклонников.
Шешель выглянул в окно. Улицы заполнялись ликующей толпой, люди обнимались и пели песни. Полиция на такое нарушение общественного порядка смотрела сквозь пальцы. Полицейские и сами были готовы в пляс пуститься. Небо расцветили фейерверки, кто-то забрался на крышу дома и запускал ракеты прямо с нее. Шешель подумал, что люди не уйдут с улиц в течение ближайших трех дней, будут жечь костры, чтобы согреться, смотреть в небеса, вытащив всю имеющуюся оптику, и мысленно пытаться подбодрить космонавтов, возвращающихся домой с Луны. Пока еще рано было радоваться. Обратный полет часто оказывается гораздо сложнее, но ведь тогда, двадцать лет назад, у него все получилось в одиночку, получится и сейчас, надо только пережить эти три дня.