Русский суицид
Шрифт:
Уколов Максиму в этот раз было сделано более чем достаточно, и без какого-либо его согласия на это. За всю его жизнь врачи отыгрались на нём сполна. Эти шприцы, как легкоатлет копья, медсёстры метали в него почти, что от входных дверей, при входе в палату. Копьё, "прилетев", вонзалось в тело Максима. На месте укола, когда шприц вынимали, появлялась маленькая, как бусинка, алая капелька крови. Максим терпел и молчал. Он не мог сопротивляться, он, пока ещё не был способен, даже просто пошевелиться. Лежал как деревянная колода без движения и молча всё
Но это было недолго. Через неделю Максим уже довольно свободно двигал руками. Колоть стали реже. Если он не делал резких движений, которые отзывались острой болью во всём теле, то всё было терпимо. Ну, а вот руки то, нужны были Максиму, как воздух.
В палату часто, по делу и просто так, заходила одна медсестра. Звали её Катя Курочкина. Ей Максим нравился. Он это чувствовал. Ещё с того самого первого дня, когда она везла почитай полностью голого Максима на медицинской каталке, делать рентген, практически почти, всех частей его тела....
Катя садилась к Максиму на кровать и с присущей только женщине жалостью и состраданием гладила его руки, грудь, лицо. И при этом нежно и ласково смотрела Максиму в глаза....
Максим от Кати не отставал, и запускал свои шаловливые ручонки куда хотел. Катя не возражала.... Ведь Максим в его положении, мог действовать только лишь руками и ни чем больше.
– "Пусть себе порезвиться немощный красавчик, от меня не убудет, а ему это в радость..." - наверное, так, или примерно так, думала Катя.
Когда Максим уже начал передвигаться, вначале по палате на костылях, а чуть позже и по больничному коридору, он стал доползать и до процедурной комнаты, где частенько находилась Катя. Особенно в её ночные дежурства. И здесь он, как заправский циркач, на костылях, в медицинских подвязках и подпорках, умудрялся отлюбить Катюшу, иногда приглушенно вскрикивая от боли в ещё неокрепшем теле, вызванной каким-то резким движением. Потом обессиленный припадал к её груди и долго безмолвно так лежал. Катя его ничем не донимала, а только молча гладила Максима по голове. Наверное, жалела....
А "разнарядка" в Бухту Проведения, пока Максим валялся в больнице, от него "убежала...", к какому-то другому офицеру. Ему повезло, а Максиму вот нет.
Но Максим всё же вырвался на Север. Вырвался в гордом одиночестве....
Квартиру он переписал на Инну, ложки и вилки делить не стал..., (наверное из-за своей непобедимой лени...) забрал только свою шинель, удостоверение личности офицера..., и уехал на неведомый ему Дальний Восток. Сыновья остались с Инной.
И вот сейчас, наш разудалый Максим, налегке, без жены и детей, без друзей и даже просто без товарищей, покидал Северный Кавказ. Покидал его надолго....
И, скорее всего, именно по этой причине, что было, в общем- то вполне понятно, естественно и закономерно, в этот, не самый лучший момент своей грустной, и уже не редко основательно запутанной, и частенько не очень-то
И она лежала на ней, как огромная, или даже проще и вернее будет сказать, как необъёмно-здоровущая железная колода, или наковальня. И вроде бы как, она была ещё пока живая..., и даже иногда звонкая, но для него для Максима, эта колода, сильно напоминала обыкновенные кандалы на его ногах..., и она была очень неприятная и холодная, и абсолютно неподъёмная.
И эта колода-кандалы-наковальня, своим огромным, чудовищным весом, придавливала её, эту самую, очень уставшую Душу Максима, почти аж до самой матушки Земли.
Максим нёс, а вернее, он с большим трудом, тащил по кривым, скользким и смертельно опасным тропинкам, этой запутанной, жестокой и зачастую абсолютно несправедливой Жизни, свой Крест, который до режущей боли, не только в кровь растирал его руки, но и его уставшее к этому времени, беспокойное сердце.
= = =
Часть четвёртая.
"ДАЛЬНИЙ ВОСТОК". (Служба. Жизнь. Тягостные Раздумья Максима).
Мы готовы всегда, свою долю ругать...
Причитанье и плачь языка, не унять!
Если с ним совладать мы ничтожным Не можем...!
Разве в силах хоть что-то, мы в жизни понять!?
Максим.
= = =
ГЛАВА - 47.
"ПЕРЕЛЁТ на ДАЛЬНИЙ ВОСТОК. СОН Максима в самолёте...".
– Рядом с историей политика - не более, чем анекдот....-Сальвадор Дали.
= = =
Самолёт, как будто бы завис в воздухе.... Никакого его движения, в этом бесконечно чистом, голубом небе, Максим не наблюдал и совершенно не чувствовал. Всё словно бы остановилось, в этом неспокойном и непонятном мире.
Даже в этом бескрайнем небе..., был такой же застой, как и во всей стране....
Был также полный застой и в Душе самого Максима. А ещё, у Максима было такое ощущение, что как будто бы он потерял, даже тот малопонятный для него "смысл жизни...", о котором, у него имелось всего лишь смутное представление, и то, что он очень основательно и надолго затерялся в этом огромном и далеко не всегда гостеприимном мире. Остановился и застыл в нём, без всякого движения куда-либо, как жук-скарабей, в кусочке янтаря.
Твёрдая Земля, которая находилась где-то там далеко внизу, и могла служить какой-то опорой для Максима, была сейчас потеряна и недоступна, а пространство, которое окружало самолёт и подавно.