Русский супермен 2
Шрифт:
Привычная суета. По выдвижному коридору мы проникли из самолёта в здание космопорта. А там — получение вещей, таможенные хлопоты. Китаец-контрабандист был абсолютно прав — местные таможенники не походили на хорошо обученных псов с отличным нюхом, да и аппаратура была далека от совершенства, сильно уступая оборудованию таможенных пунктов в ведущих аэропортах Земли. Значит, китайца действительно взяли по наводке.
За суетой ушло на второй план чувство, что я на другой планете. Хотя смешно воспринимать это слишком серьёзно после путешествия на Акару. Только оно было так
Я протянул чиновнику местного Управления по миграции, проверявшему личности прибывающих, карточку на имя Александра Артемьева. У Шестернева был документ Владимира Валуева. Мы значились как представители Комитета социологических проблем ОССН Земли.
— Нас предупредили о вашем прибытии, — сказал чиновник по-английски. — На автобусной остановке в зелёном секторе вас ждёт машина — синий «Песчаный леопард» номер 22\116. Она запрограммирована на доставку вас к месту назначения.
— Благодарю вас.
— Желаю хорошо провести время на Марсе и решить все дела.
— Обязательно…
Все преграды пройдены. Вот она, автобусная остановка, о которой рассказывал китаец.
Вот зелёный сектор. Вот синий «Песчаный леопард» — каплевидный, новенький скоростной марсоход.
— Двадцать два-шестнадцать, — сказал Шестернев. — Наш.
Я провёл по гнезду детектора идентификационной карточкой. Дверь марсохода съехала в бок, открывая проход.
— Садись, — кивнул я Шестерневу.
Тот устроился на переднем сиденье. Я же на миг задержался. На меня нахлынуло какое-то неопределённое, трудноуловимое чувство. Предчувствие опасности? Не пойму. Меня отучили легкомысленно относиться к движениям своей души — она воспринимает волны, идущее из будущего. Итак, есть опасность или нет? Не могу понять… Я прикрыл глаза. Вроде чисто… А, была не была.
Я устроился в кресле. Оно не было жёстким и неуютным, как то, что досталось китайцу-контрабандисту.
— Добро пожаловать, — послышался голос бортового компьютера. — По программе администрации внешних поселений Марса вы будете доставлены в Олимпик-полис. Расчётное время в пути — три часа тридцать минут. Температура поверхности за бортом — минус тридцать пять градусов. Ветер — пятнадцать метров в секунду. Вероятность пыльной бури — два процента.
Незначительная. Однако вы можете ждать в космопорту более благоприятного прогноза.
— Сколько ждать?
— От пяти часов. Дальнейшее прогнозирование затруднено.
— Поехали, — сказал я.
— Просьба надеть защитные скафандры.
Только после того, как мы облачились в стандартные марсианские скафы, машина двинулась с места…
Красный и чёрный — главные цвета на Марсе. Свой кровавый, пугающий многие поколения землян цвет Марс получил благодаря изобилию гидратированных окислов железа. Чёрный базальт и серый снег придавали пейзажу только большую мрачность. Вдоль дороги из стеклобетона, очерченной светящимися линиями, шли трещины, кратеры, скальные обломки. На горизонте маячил гигантский горный хребет.
Вскоре смотреть на однообразный ландшафт надоело. Действительно, привыкаешь ко всему моментально. В том числе и к мысли, что находишься на другой планете.
— Резкое
— Вот чёрт!
Марсианская пыльная буря — это нечто из ряда вон выходящее. Впрочем, раньше они были обычными бурями, но с изменениями плотности атмосферы стали просто ужасающими.
— Буря — семь баллов по восьмибалльной шкале Годунова-Базеля, — продолжал радовать комп.
— Где можно переждать бурю?
— Посёлок «Рудник-никель». Находится на расстоянии часа тридцати пяти минут езды с максимально-возможной для данных дорожных условий скоростью. В случае расчётной динамики бури вероятность достижения посёлка — восемьдесят шесть процентов.
— Рискнём…
Однако вскоре стало ясно, что нам достаются те самые несчастливые четырнадцать процентов. Буря развивалась совершенно не так, как прогнозировали метеостанции Марса. Впрочем, что они твердили, мы вскоре перестали узнавать — связь намертво заглохла. Чёрная стена, надвигавшаяся справа, теперь была с двух сторон. Она менялась очень быстро. Что-то от конца света было в этой пляске огромных масс камня, песка и снега. Квантовый увеличитель показал, как вместе с пылинками буря без труда катит огромные валуны, будто они бумажные.
— Красный ифрит, — произнёс я. Это же надо случиться — попасть в первый день пребывания на планете в поле «красного ифрита».
Так поселенцы называли наиболее разрушительные, непредсказуемые, возникающие, будто джинны из бутылки, и пропадающие так же неожиданно бури.
— Влипли, — выдохнул Шестернев.
— Теперь только держись, — приказал я бортовому компу.
— Остановка. Закрепление…
Марсоход плавно опустился на относительно ровную каменистую площадку. По салону пошла вибрация. Сделанные из сверхпрочного состава вибробуры вгрызались в камень, чтобы пробить его на три метра и превратить «Леопард» во вросшую в землю неприступную крепость, способную выдержать любой удар стихии. Почти любой…
Красная тьма навалилась мигом — будто разъярённое гигантское животное прыгнуло на жертву, подминая её под себя, рвя когтями и клыками.
— Сожми зубы, — крикнул я.
Болтало совершенно немилосердно. Волны вибрации пробирали насквозь, миксером взбивали каждую частичку тела. Из желудка поднималась тошнота. Зубы, казалось, сотрутся в порошок. Пыль отвратно скрежетала по корпусу, будто какой-то гигант решил протереть ею броню марсохода насквозь. Сила напора не спадала, а только росла.
Марсоход тряхнуло, и эласторемни так впились в мои плечи, что, казалось, они острыми лезвиями пронзят меня.
Дзин… Лопнула высокая струна. Тонкий такой звук. Стоп, какая такая струна? Это не струна. Кое-что другое.
— Разрушена опора «Б», — уведомил бортовой комп — таким голосом на фуршетах предлагают шампанское. — Самовосстановлению не подлежит. Рост нагрузок на остальные опоры — двенадцать процентов.
Я предусмотрительно опустил шлем скафандра, и теперь голос компа звучал из динамика в шлеме.