Русский супермен 2
Шрифт:
Южный сектор. Запутанные, покрытые брусчаткой ретро-улицы начала века, лепные карнизы и атланты, поддерживающие балконы. Сияющие витрины неизвестно чем торгующих лавок и магазинов. Рекламы эротических сенсорзалов и СТ-театров. Яркая афиша новой «Метаморфозы».
Здесь было гораздо многолюднее, чем в фешенебельном центре. Это — место развлечения для искателей всех видов пороков, не боящихся грязи и падения или просто жаждущих острых ощущений. Сновали ушлые живчики, шёпотом зазывая клиентов на запрещённый сенсорсеанс садомахов. Открыто предлагался «птичий пух» и героин. Здесь же намекали
Под жёлто-красными, стилизованными под свечные, фонарями барражировали стайки молодёжи, выразительно поигрывая бритвами и ножами, сидели на корточках типы с печатью злобной агрессии на лицах. Из переулка слышались крики — там кого-то охаживали. Блюдца полицейских следящих систем были выворочены с мясом. Неожиданно прошёл шорох, и тут же кто-то быстро дёрнул в глубину переулков, кто-то скрылся в подворотне, демонстративно выставленные напоказ ножи и бритвы исчезли. По улице неторопливо проехал полицейский броневик.
Мы посидели в баре. Опрокинули по рюмке ликёра, присматриваясь к публике. Обычное дно города. Типичный набор сброда, опустившихся подонков или просто потерянных душ, да ещё несколько туристов. Принесла их сюда нелёгкая. Тоже мне — исследователи экзотики Олимпик-полиса. Вероятно, сегодня одни из них расстанутся с кредитными карточками, а другие воспользуются услугами «Гиппократа». Однако в баре туристам ничто не грозит. Двое бегемотов-вышибал чли тут покой.
— У них что-то с пище синтезатором, — Шестернев отодвинул стакан. — Давно не пил такого мерзкого коктейля.
Хозяин вряд ли когда раскошелится на хороший пищесинтезатор.
— Вонючая харчевня…
— Точно.
— Вонючий район. Не помню, чтобы в справках, которые мы читали, расписывались эти трущобы.
— Любые бюрократические творения страдают тенденциозностью. Авторы лакируют действительность. Или сгущают краски, в зависимости от целей. Объективную картину молено увидеть только собственными глазами. Для этого я тебя и поволок на экскурсию. Пошли?
— Пошли.
Мы вышли из бара. И тут же влипли в хорошенькую историю. Грех жаловаться. Нечто подобное я и предполагал.
Женщина сначала визжала как резаная. Потом потеряла сознание. Но огромного, заплывшего жиром, скрывающим могучие мышцы, араба, голого по пояс, со светотатуировками — змеями, ползущими по телу, ничего не могло остановить. Он определённо не дожрал наркотиков и теперь вымещал свою злобу. Судя по отрывочным крикам, это была разборка между сутенёром и рабочей лошадкой.
— Падаль… Падаль… Падаль, — как заведённый твердил по-английски араб, нанося удары.
Женщина стонала. Гнев застилал арабу глаза, он не слишком ясно соображал от ярости, поэтому часто бил мимо. Остановить его никто не пытался. Трущобы быстро приучают людей не
— Стой! — крикнул Шестернев, кидаясь вперёд.
Араб не обратил на окрик никакого внимания.
Шестернев схватил сутенёра за плечо и отбросил от жертвы.
— Остынь. Ты убьёшь её.
— Не-ет, — выпучил глаза араб. — Я убью тебя.
Ну вот, началось.
В руке араба оказался стилет с длинным лезвием-иглой, мелькающим в свете мерцающего фонаря.
Я присел на скамейку рядом с потёртым завсегдатаем улицы, пожилым латиноамериканцем, и стал наблюдать за поединком.
— Убьёт его Ахмад, — зевнул латинос.
— Думаешь? — поддержал я беседу.
— Точно. Он бешеный. В прошлом году зарезал девочку. А парня от банды «Синих» — того голыми руками. Полиция брала — отпустили… Зарежет. А не зарежет, так «лесные пантеры» его приберут. Главная местная банда. Ахмад с ними не разлей вода.
— Да… — протянул я.
— Во, смотри, — кивнул латинос.
— Ху, — Ахмад, неожиданно легко для своей комплекции круживший вокруг Шестернева, сделал выпад, и стилет змеиным жалом метнулся вперёд.
Шестернев ушёл в сторону. Он двигался плавно и легко, как и положено бойцу высокого класса, по узкому универсальному боевому комплексу.
— Боишься, билядь, — араб неожиданно украсил свой английский расхожим русским ругательством.
Стилет со свистом прорезал воздух.
Вокруг начал собираться народ. Вмешиваться никто не собирался. Некоторые смотрели с болезненно-любопытным страхом. Иные — с состраданием. Двое заключали пари. Ставки были явно не на Шестернева. Полицейские тарелки-контролёры были перебиты, названивать в полицию здесь не принято. Так что драка будет до конца. Я прикидывал, нет ли вокруг приятелей сутенёра, которые ввяжутся в бой. Пока не заметил.
— Начинай, да! — крикнул по-русски субъект, похоже, прибывший на Марс из Грузинского княжества.
— Зарежет, — снова произнёс латинос рядом со мной.
— Ещё как зарежет, — поддержала его проститутка, стоявшая за нашими спинами.
— Ху! — Ахмад снова сделал выпад. Шестернев вновь ушёл в сторону.
— Хи-хи, — засмеялся Ахмад. — Убью, билядь, — он снова ринулся вперёд.
Шестернев опять ушёл в сторону и наградил пинком пролетевшего по инерции вперёд Ахмада.
Удар был достаточно силён для того, чтобы Ахмад распластался на земле. Но араб тут же вскочил, зная по многолетнему уличному опыту, что разлёживаться нельзя — добьют. Лицо его было перекошено от боли.
В толпе послышались одобрительные возгласы.
— А может, и не зарежет, — рассудительно произнёс латинос.
— Нет, зарежет, — отмахнулась проститутка.
— Билядь… Ху! — араб ринулся вперёд.
Шестернев вновь отскочил в сторону. А когда Ахмад повернулся к нему, наградил его сокрушительным ударом ногой в живот.
Ахмад хрюкнул, как подкошенный повалился на мостовую и, хрипя, покатился.
Шестернев подошёл к нему, примерился нанести завершающий удар, потом махнул рукой, поднял стилет, забросил его на крышу домика.