Русский вид. Медведь
Шрифт:
Иногда его насмешливо-грубоватая манера речи тревожила и обижала деликатную Машу. Она вспомнила, как долго не принимала настойчивых ухаживаний Вадима, порой даже пугалась его собственнических порывов, слишком бурных проявлений чувств, доходящих порой до откровенного хамства.
И все же этот бравый солдат покорил ее, сумел пробудить желания, о которых она и не догадывалась до встречи с ним. Правда, со временем Маша стала все отчетливее понимать, что это были лишь естественные порывы молодого тела, а не души.
Порой ей казалось, если бы Вадим не
Возвращаясь в личную квартиру, куда он перевез Машу из съемного жилья, Вадим наслаждался покоем семейного «гнездышка», осыпал подарками и цветами, был щедр на комплименты и ласки. Но вскоре тихие прелести домашнего уюта надоедали ему, и он снова рвался «в бой».
– Теперь-то я могу спокойно оставить тебя, детка. Точно будешь сидеть дома и вязать голубые пинеточки.
– Я не нравлюсь твоей маме, вдруг она не примет нашего малыша?
– Ну-у-у, не исключаю такой поворот. Муттер считает тебя бесприданницей, захомутавшей такого видного жениха, как я. К тому же мечтает меня женить на дочке своего декана. Видал я эту очкастую толстуху. Куда ей до тебя, солнце!
Мама Вадима заведовала кафедрой в Институте финансов и права. Знакомиться с подругой сына она явно не собиралась, считая, что увлечение «девочкой из деревни» скоро пройдет и можно будет подыскать ему достойную состоятельную невесту, которая, наконец, удержит Вадимчика возле своей юбки, заставит отказаться от рискованных поездок в «горячие точки».
Невеселые раздумья Маши прервала настойчивая трель сотового телефона. От Вадима уже третью неделю не было вестей, хотя он и раньше редко звонил, покинув город.
– Машунь, ты как? – раздался в трубке напряженный голос подруги Татьяны – она училась в аспирантуре как раз у Анны Аркадьевны, мамы Вадима.
По странному совпадению, именно через подругу Маша и познакомилась со своим будущим женихом. Сейчас Таня подозрительно шмыгала носом и сопела в трубку:
– Маш, ты ничего не знаешь, тебе никто не звонил? Ты вообще сейчас где находишься?
– Да дома я, Тань, еще рано в школу, я во вторую смену сегодня. А что случилось?
Странное молчание обычно разговорчивой подруги несколько насторожило, и Маша задумчиво потерла лоб, приготовившись слушать печальные новости о разбитом сердце или злобном доценте.
Но разговор принимал странный оборот.
– Маш… ф-фух… это, наверно, лучше не по телефону. Ты только не нервничай, тебе же сейчас нельзя.
– Да что ты мямлишь? Говори прямо, что стряслось? Нужна помощь?
– Какая тут помощь! – всхлипнула Таня. – Нам час назад сообщили, что у Рязановой горе. Ей телеграмма пришла из ведомства, а потом звонок – известие о смерти сына. Ты знала, что Вадим уехал в Сирию?
У Маши вдруг резко ослабли руки, она положила телефон на стол и уставилось на стакан недопитого чая. "Ошибка,
И Таня бормотала в телефоне уже совсем неразборчиво:
– Маш… ты чего молчишь? Отвечай мне хоть что-то… Я приеду сейчас. Может, ошибка все это, но Рязанова опрометью выскочила из корпуса, говорят, села в машину и куда-то поехала.
– Погоди, Таня. О ком ты говоришь? Кто поехал в Сирию?
– М-м… мне Мякишев по секрету сказал… в телеграмме написано, что Вадим Рязанов погиб при охране какого-то объекта в Сирийской провинции Хомс.
Маша отключила телефон, вылила содержимое кружки в раковину и принялась тщательно мыть саму кружку, очищая от желтоватого налета. Низ живота непривычно ныл, ноги дрожали. Потом она вернулась в комнату и уселась прямо на палас, опираясь спиной о мягкий край дивана.
Стояла странная, чуть вибрирующая тишина. Маша старалась глубоко и медленно дышать, разглядывая замысловатые шероховатости дорогих обоев на стене напротив. Золотисто-бежевые обои понравились Вадиму, он выбрал их в «Перестройке» и сам оклеил ими небольшой зал двухкомнатной квартиры.
Это было в прошлом году, когда Маша наконец-то согласилось переехать к нему в холостяцкое гнездышко. Как будто вчера… А сейчас за окном раздавались надрывные гудки «скорой» и беспечно щебетали воробьи, приветствуя наступающую весну.
Маша отчаянно обхватила себя дрожащими руками. Надо было немедленно куда-то бежать, отыскать телефон и адрес Анны Аркадьевны – мамы Вадима.
Надо было узнать все до конца и убедиться в ошибке. Вадим не мог погибнуть. Кто-то другой, но только не он… Начавшись чудовищным сном, этот день для Маши стал первым из череды последующих кошмарных будней.
Анна Аркадьевна не брала трубку целую вечность, не отвечала на «смс», не подходила к домофону. Вздрагивая от порывов влажного мартовского ветра, продрогшая Маша сидела на скамейке возле элитной новостройки, твердо решив караулить Рязанову у подъезда хоть до утра, но вдруг тягостные гудки в трубке сменились глухим женским голосом:
– Что вам нужно, девушка? Чего вы от меня хотите? Да, Вадима больше нет. Мне придется жить с этим горем. Вас я не знаю. У сына было много подруг. Он никого со мной не знакомил.
– Я жду от него ребенка…
– А вот этот номер у вас не пройдет, дорогуша! Похоже, ради городской прописки вы готовы на все! – в трубке раздался хриплый каркающий смех. – Какой же у вас сейчас срок? Ах, восемь недель! И когда же вы успели? Вадим всегда был осторожен с этим делом… А вы уверены, что ждете его ребенка? Может, следует поискать другого претендента в отцы.
Я поверю только результатам независимой экспертизы ДНК. Да, еще… вы сказали, что живете в его квартире. Подыщите-ка себе другое место. Я попрошу Таисью Марковну проверить, чтобы после вашего ухода все ценные вещи остались целы. Надеюсь, вы освободите помещение до лета, ключи передайте Таисье Марковне. Желаю удачи!