Русский ВИТЯзь прямо не ходит
Шрифт:
– Подпишите здесь, и покончим с этим! – настаивал тем временем нотариус, пододвигая раскрытую амбарную книгу, где рядом с записью о получении стояла жирная галка, и протягивая наследнице перо, кончик которого он услужливо обмакнул в чернила.
– А кто такой Архимат? Да и сама эта Ведагора… Она кто мне?! Отчего умерла? И почему меня выбрала наследницей? – спросила Александра, наблюдая, за каплей, отчаянно болтавшейся на самом острие.
Похоже, у неё с этой каплей было сейчас нечто общее.
– Это вам, голубушка, блюститель расскажет, но позже, а срок вашего пребывания здесь
Павсикакий Рубентьевич глубокомысленно посмотрел на стену, и Александра тоже последовала его примеру. Прямо у потолка неожиданно проступили часы, циферблат которых представлял собой запутанный лабиринт из переплетений шестерёнок и цифр, словно совмещая сразу несколько временных отсчётов в разных системах. Всё это безобразие двигалось, мигало и скрипело, как несмазанная телега.
– Через… Йо! – воскликнул он, вытаращившись на часы.
– Что?! – опешила Александра, не понимая, что так испугало нотариуса, раз тот даже чуть было не выругался в голос при клиенте.
– Я говорю, остались считанные йоктосекунды! Подписывайте! – воскликнул он. – Или наследство накроется медным тазом!
Тазы кстати в конторе тоже были в наличии. Александра, быстро оценив временной интервал (йоктосекунда равнялась где-то единице, делённой на один с двадцатью четырьмя нулями секунд – короче, времени было мало!), поставила свою подпись в нужной графе вместе с жирной кляксой и положила перо рядом с амбарной книгой. В этот момент из часов неожиданно выскочила крупная кукушка, похожая по размерам скорее на заикающегося петуха:
– Ку…Ку! Ку…Ку! – произнесла она подозрительно знакомым приятным мужским голосом, и комната будто рассыпалась на тысячу осколков, оставив Александру стоять около дома номер четыре на Пречистенке.
Она, удивлённо хлопая глазами, озиралась вокруг, не понимая, что произошло, пока не обнаружила рядом Сеньку.
– Ку-ку, грешница! – нагло улыбаясь, повторил он.
Вот кому принадлежал голос! Неужели всё-таки розыгрыш?! Александра уже собиралась высказать этому донжуану всё, что о нём думала, но вовремя обнаружила гербовый бланк, который сжимала в руке. Значит, всё было взаправду?! Дома разберёмся! Она быстро свернула документ в трубочку, сунула в сумку и спросила:
– Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить?
Этот вопрос почему-то вызвал некоторое замешательство у Сеньки. Он как-то слишком внимательно и пристально посмотрел на неё, словно этот срок жизни был написан у его собеседницы на лбу. Кстати, глаза у Сеньки тоже были странные: Александре даже померещился огненно-алый циферблат вместо радужки с необычными цифрами, разбросанными по кругу. Правда, это наваждение исчезло через пресловутую йоктосекунду, так что иридодиагностика не удалась: замысловатые узоры Сенькиной радужной оболочки действительно при хорошей фантазии можно было принять за римские цифры, но не более того.
– Ты чё здесь забыла? – спросил Сенька, весело улыбаясь.
Всё-таки он был чертовски красив, гадина такая, к тому же стоял, эффектно опираясь на приоткрытую дверцу новой иномарки, по цвету напоминавшей солнечное затмение. Кстати на заднем сидении этого объекта чёрной зависти всего университета, была небрежно брошена шкура леопарда –
– А ты? – вопросом на вопрос ответила Александра.
– Ну, я-то, допустим, живу здесь триста лет и три года! А ты…– он ещё более внимательно и хитро взглянул на неё, смерив взглядом с ног до головы (ноги были очень даже, а голова, по Сенькиным меркам, – слишком умная, хотя и с красивыми серыми глазами).
– Может, откушать со мной желаешь на халяву? Приглашаю! – Он кивнул в сторону входа в ресторан, выдав свою самую обаятельную улыбку.
– Нет! – холодно сказала Александра.
– Чем же я заслужил такое пренебрежение от королевы формул и ультрафиолета? – надменно спросил Сенька, которому, по слухам, не отказывали даже самые красивые девушки и некоторые молодые преподавательницы.
– Староват ты для меня! Сам подумай: тебе же целых триста лет и три года! – пожала плечами Александра и пошла прочь.
Не то чтобы ей не хотелось отправиться c Сенькой в ресторан, даже наоборот: возможно, она была бы не против (Александра каким-то неведомым чутьём ощущала, что главный сердцеед университета гораздо умнее, серьёзнее и вообще намного лучше, чем желает казаться), но дома её ждал некормленый кот, надо было доделать доклад и, самое главное, разобраться с завещанием. И вообще, хотелось поставить на место этого самодовольного красавца раз и навсегда из чисто женской солидарности!
– Зато какой жизненный опыт! Могу поделиться! – обиженно крикнул вслед Сенька (таких ударов по самолюбию он не получал, кажется, все вышеупомянутые триста лет и три года), но Александра сделала вид, что не слышит его возглас.
Она бодро шагала вперёд, зная, что Нерайский смотрит ей вслед. Кардиган на спине, казалось, вот-вот задымится от его взгляда. Главное, выдержать и не оглянуться! Она выдержала. Как только дверь съёмной квартиры закрылась за ней, из комнаты выбежал мейн-кун, похожий на сверкающий квантовый рой. Белая шерсть слегка искрила, разлетаясь в разные стороны от каждого рывка. Кэ Ша прыгнул на руки к своей хозяйке, чуть не сбив её с ног восемью килограммами чистой кошачьей красоты, и радостно замурлыкал, прижавшись мокрым носом к её щеке.
– Соскучился? – Александра погладила его по голове и понесла в комнату.
Подкрепившись, они оба уселись в кресло. Александра, извлекла скрученный в трубочку документ и, осторожно развернув его, глубоко вздохнула, снова увидев знакомые стройные ряды букв «Свидетельство о праве на наследство».
– Ты тоже видишь это, Кэ Ша? Как думаешь, оно материально или перед нами какое-то сложное оптическое явление типа миража? – спросила она у кота.
Мейн-кун понюхал бланк и попытался в целях лабораторного эксперимента откусить его край, но, усовестившись после замечания хозяйки, понял беспочвенность своих притязаний.