Русский вор
Шрифт:
– А куда взрывчатку заложили? – спросил он у Краснова, стоящего рядом с ним. – Судя по характеру повреждения корпуса машины, рвануло изнутри.
– Так точно, – подтвердил Краснов. – Эксперты почти уверены, что взрывчатка была заложена вон туда, – он указал пальцем в пространство между двумя передними сиденьями, от которых остались лишь остовы. – Здесь находился ящик, запирающийся на ключ, что-то вроде второго «бардачка». Вот тут и был эпицентр взрыва. По предварительным оценкам, мощность его составила около килограмма в тротиловом эквиваленте.
– Тип взрывчатки? –
– Скорее всего пластид. По объему он небольшой, но очень эффективный, – ответил ему Краснов.
– Как же такой подарочек в машину-то засунули? – удивился Гришаев. – Так, что охрана ничего не заметила?
– Был бы спрос, а умельцы найдутся, – усмехнулся Краснов. – Не исключено, правда, что мы имеем дело с предательством охраны, пока эта версия считается основной рабочей.
В течение нескольких дней Финком-банк буквально обезглавили. Интересно, кому все это понадобилось?
Гришаев повернулся и, махнув рукой Краснову, сказал:
– Ладно, вы здесь разбирайтесь, а я поехал в город.
– Подожди, Геннадиевич, я с тобой. Подбрось меня до города, а то мне в «уазике» трястись очень не хочется.
– Ну давай, – буркнул Гришаев и направился к поджидавшей его «Волге».
Через несколько минут они уже ехали по проселочной дороге обратно в Тарасов.
– Ну и дела у нас творятся тут. Прямо-таки Чикаго на Волге. То одно, то другое, – произнес капитан Краснов.
– Зря Слатковский темнил со мной во время наших бесед, – задумчиво заговорил в ответ Гришаев. – Он, как мог, противился, чтобы следствие в банке начало свою работу. Давил на меня через начальство, все пытался проверку отложить. Вот и дооткладывался.
– Кстати, интересный факт, – встрепенулся Краснов, который, не слушая Гришаева, размышлял о чем-то своем. – К нам сегодня утром поступили два заявления о пропаже людей. Жены двоих деятелей-юристов заявили, что их мужей со вчерашнего дня нет дома. Один из них, наверняка известный тебе адвокат Евневич, близкий человек к Слатковскому, вчера не вернулся домой с работы. Даже и не звонил…
– Да ну, – удивился Гришаев, – а второй кто?
– Второго ты тоже должен знать, судья арбитражного суда – Капнов Кирилл Мефодиевич. Между прочим, давний приятель Евневича. Его жена приехала утром на дачу и не увидела его там. А увидела какую-то незнакомую ей молодую девицу… Ну она, конечно, устроила грандиозный скандал с мордобоем, вызвала милицию по сотовому и тут-то и обнаружила, что самого хозяина дачи нигде нет. Приехавшим пэпээсникам девка, которая была явно чем-то обколота, ничего толком объяснить не могла. Утверждала лишь, что вечером папик еще был в ее постели. Вот такие истории произошли вчера, – завершил свою речь Краснов.
– Конечно, они мне оба известны, – подтвердил Гришаев. – У нас в прокуратуре дело на Капнова было заведено по статье о взяточничестве. Но он тогда выкрутился и перевелся в арбитражный суд.
– Может, конечно, они вместе где-нибудь по бабам шлындрают, – предположил капитан милиции, – но в свете гибели банкира Слатковского это все выглядит очень подозрительно.
– Тут есть еще один маленький
В машине раздался телефонный звонок. Гришаев взял трубку и, нажав кнопку на аппарате «Алтай», произнес:
– Слушаю.
Он, не говоря ни слова, внимательно выслушал информацию, которую ему сообщили, и коротко бросил в трубку:
– Хорошо, я все понял, сейчас приеду.
Он воткнул трубку в гнездо на аппарате, с удивлением посмотрел на Краснова и спросил:
– А чего же ты мне, Славик, про убийство на Висякова ничего не сказал? Там, говорят, настоящее побоище?
– Да я и сам толком не знал, я ведь с самого утра здесь торчу, занимаясь взрывом «Мерседеса». Ребята, правда, принимали по рации сообщение о том, что там что-то случилось… Погоди, – вдруг встрепенулся Краснов, – улица Висякова – это случайно не ресторан «Тарзан»?
– Он самый, – ответил Гришаев, – вотчина Леонида Волошина по кличке Бык.
– Неужто Леню замочили? – глядя на Гришаева, спросил Краснов.
– Да, сегодня утром, – хмуро ответил следователь, – застрелили вместе с его секретаршей… Но, что самое интересное, – продолжил следователь, – есть свидетель, который видел убийцу и даже знает, кто он.
– Эх, вот это да! Неужели мочить Леню Быка послали непрофессионала?– удивленно воскликнул Краснов. – Непонятно пока, – ответил ему Гришаев. – Надо выяснить все обстоятельства дела, поговорить с этим свидетелем, который узнал убийцу. В общем, поехали в ресторан «Тарзан», заодно, может быть, и перекусим там.
– Это навряд ли, цены в этом ресторане явно не для нашего брата.
Гришаев задумался. Какая-то странная догадка, не ясная и не до конца прорезавшаяся, не давала ему покоя. Мысли следователя крутились вокруг трех фамилий – Слатковский, Капнов и Евневич…
– Да он это, он! Вовка Седой, то есть Полунин! – орал Бармалей, сидевший в приемной покойного Волошина. – Я его сразу узнал.
– Это мы уже слышали от тебя, – произнес Гришаев. – Только вот я так и не понял, что ты думаешь о мотивах, которыми он руководствовался, убивая твоего патрона и его секретаршу.
– Мотивы, гражданин начальник, – усмехнулся Бармалей, – это ваше дело. Мое дело маленькое – чистосердечно ответить на вопросы следствия. Вот я и говорю, что видел его сегодня утром, он бежал из офиса. Мы с ним лоб в лоб столкнулись. Я ему говорю, привет, мол, Седой, а он вместо ответа как звезданет мне… по лицу.
После этих слов Бармалей инстинктивно свел ноги, зажав руки между коленей.
– Падла, – зло выругался Бармалей. – Я его еще по зоне знаю, стебанутый он по самое колено. А о мотивах я только одно вам скажу – они с Леней какие-то дела имели. Видимо, что-нибудь Полунину не понравилось, вот он и порешил их.