Русский закал
Шрифт:
Я вышел на балкон, осторожно глянул вниз, по сторонам. Выдающаяся вперед балконная перегородка не позволяла увидеть меня из соседних номеров. Единственное – нас могли услышать, когда мы вышли перекурить.
Я вернулся в комнату, подошел к входной двери, прислушался. Тихо. От запаха крови к горлу подкатила тошнотворная волна, и я поскорее вышел на балкон.
Что им от меня надо? – думал я. Если я был бы опасен как свидетель по делу Глеба, меня предупредили бы сразу. Предложили бы, скажем, утром сваливать из Душанбе к чертовой матери. Это, конечно, было бы невежливо, зато логично. Что же
Я почувствовал, что попал в десятку. История с тайным доходом, который ловко изъяли из «Магнолии» братец с сестричкой, похоже, продолжается. Не такие уж олухи работают в казино, чтобы в течение нескольких дней потерять пятьдесят тысяч баксов и двух сотрудников службы безопасности и при этом не предпринять ответных мер. Если это так, то их оперативности можно позавидовать. В Таджикистане достали!
Странно только одно: почему меня не взяли там, в Судаке, дома, в двадцати минутах ходьбы от казино?
Внезапно меня прошибло холодным потом. Валери! Я кинулся к телефону и еще раз позвонил в наш номер. Трубка молчала. Боясь предположить самое худшее, я стал думать, как мне поскорее выбраться отсюда, причем незамеченным. Выключил в комнате свет, беззвучно открыл дверь и выглянул в коридор. Дежурная уже восседала на своем троне. Она меня запомнила и на допросе не ошибется. Пройти мимо нее – значит, взять на себя самую тяжелую улику: пришел к Алексееву до убийства, вышел – после. В сказку про то, как некий злодей постучался в номер полковника и шарахнул его по башке железякой, никто не поверит – нет ни единого доказательства этой версии.
Я чувствовал себя зверем в клетке, приговоренным к смерти, и из коридора снова метнулся на балкон. Пятый этаж, если учесть, что первый занимает фойе. Высота – метров двадцать. Даже если бы внизу был зеленый газон вместо бетонных плит, прыгнуть решился бы только самоубийца. Я посмотрел наверх. Балкон надо мной отличался от остальных. Летающей тарелкой нависала белая «Кросна», зеленые ящики с цветами, разлапистые ветви пальмы… Этот номер отдан под офис. Если не ошибаюсь, там размещается какое-то посольство, кажется, пакистанское – в фойе перед лифтом видел табличку-указатель. Влезть туда, если некуда больше деваться, в принципе, можно, но неприятностей от этого будет намного больше, чем если вломиться в обычный жилой номер.
Свесившись с перил, я посмотрел вниз. Этажом ниже свет не горел… Что ж, в своем поселке я уже создал прецедент и побывал в чужом номере. Верно говорят философы: история человеческой жизни – спираль, все в ней так или иначе повторяется.
С этой мыслью я перекрестился и закинул ногу на перила, затем опустился на них животом и стал медленно сползать вниз, пока не коснулся перил подбородком. Ноги мои болтались в пустоте, я не видел, где опора, и в животе у меня внезапно похолодело от страха. Одной рукой я нащупал на уровне груди горизонтальную перекладину и, повиснув на ней, опустился еще ниже, затем еще и еще. Последняя моя опора – железный крюк – торчала из днища балкона, и я повис на ней, ухватившись одной рукой. Теперь, кроме автомобильных крыш и парадного подъезда далеко внизу, я увидел прямо под ногой перила нижнего балкона, разжал пальцы и благополучно приземлился на перила обеими
Номер, по всей видимости, был свободным, потому как в сумраке комнаты я различил аккуратно заправленную кровать, взбитые подушки и свежие полотенца, лежащие в изголовье. Но балконная дверь была заперта. Пришлось влезать через форточку – головой вперед, и вся эта акробатика закончилась тем, что я грохнулся на пол и довольно сильно ударился лбом о подлокотник кресла.
«Так тебе и надо, – сказал я себе. – Хотел приключений – получай. Но это еще цветочки…»
Я открыл входную дверь – благо что замки во всей гостинице были стандартные и для того, чтобы отпереть изнутри, ключа не требовалось – и вышел в коридор. Прикрыл дверь, не спуская глаз с дежурной, которая, в свою очередь, не отрывалась от телевизора, и пошел к лестнице, чтобы не задерживаться у лифта. Дежурная лишь мельком взглянула на меня и ничего не спросила.
Валери была в номере. Она стояла посреди комнаты с белым, как потолок, лицом и широко раскрытыми глазами смотрела на меня, словно не узнавала.
– Кирилл! – простонала она. – Это ужасно!
– Где ты была? – крикнул я с порога. – Я дважды звонил! Что, говори! Что случилось?
Я схватил ее за плечи, тряхнул, чтобы она поскорее пришла в чувство, затем выбежал в коридор и на два оборота запер дверь.
– Я была в баре, – еле слышно сказала Валери и покосилась глазами на картонную коробочку, лежащую в центре журнального столика.
– Что это? – спросил я.
– Мне передали… Я не могу, меня тошнит…
Она, пошатнувшись, вышла из комнаты в душевую. Я взял коробочку в руки. Размером она была с литровый пакет молока. Сверху печатными буквами было написано: «АРИКЯН В.А.». Я приподнял крышку.
В коробочке лежала крыса – без головы и с голубеньким бантиком на хвосте.
Я вышвырнул коробку через балконную дверь. В комнату зашла Валери, вытирая лицо полотенцем. Глаза ее были красными, будто она долго плакала.
– Кто тебе это передал?
– Бармен.
– И что?
– Ничего. Положил мне на стол, сказал, что просили передать лично в руки.
– А кто просил?
– Я спрашивала, он говорит, что какой-то мужчина.
Если бы не убийство Алексеева и телефонный звонок, я точно воспринял бы эту посылочку с обезглавленным грызуном как идиотскую шутку. Валери была здорово напугана, и я счел нужным промолчать о том, что стряслось со мной.
– Валери, – сказал я как можно спокойнее, предугадывая, однако, ее реакцию, – сейчас, не тратя ни минуты, мы возьмем свои вещи и уйдем из гостиницы.
– Куда? – слабым голосом спросила она.
– Куда угодно – в парк, в горы, в пустыню, но тут оставаться мы больше не можем.
– А как же Глеб?
– Если ты хочешь, чтобы мы ему помогли, нам, как минимум, надо остаться живыми. А в гостинице этого я тебе обещать не могу.
– Хорошо, – она кивнула, положила полотенце на кровать и растерянно осмотрела комнату.
– Валери, быстрее! – сказал я.
Она открыла дверцу шкафа, стала перебирать платья, потом свое белье – с места на место.