Русско-еврейский Берлин (1920—1941)
Шрифт:
Однако полностью отождествить эту ситуацию с колониальной не позволяет все еще актуальная в 1920-е годы сионистская идея о существовании еврейской этнической самоидентификации, объединявшей евреев и противопоставлявшей их культурно более близким немцам. Эта идея заставляла некоторых ее адептов уходить из собственной культурной среды, чтобы стать такими же, как восточноевропейские евреи. В этом отношении показателен пример Фрица Мордхе (Мордехая) Кауфмана, «ориентализм» которого заставил его пойти даже дальше положительно относившихся к восточноевропейским евреям сионистов. Мир остъюден с его набожностью, этнографичностью, наполненностью фольклором, Кауфман стал воспринимать как воплощение живого, здорового народного духа – еврейского Volksgeist; он выучил идиш, исследовал и публиковал в Германии фольклорные песни на идише 212 .
212
Adler-Rudel Sh. Ostjuden in Deutschland. S. 31.
Существовало еще одно проявление осознания этого родства, на этот раз не продиктованное духовными поисками и сантиментами самих евреев Германии. Они понимали, что от роста антисемитизма в
213
Maurer T. Ostjuden in Deutschland: 1918 – 1933. Hamburg, 1986. S. 758.
Среди всех направлений, существовавших в немецко-еврейском обществе в послевоенные годы, мысль о том, что родство с восточноевропейскими евреями требует их защищать, в той или иной степени была свойственна двум течениям: политическим левым (именно в левые партии входило большинство сионистов) и религиозной ортодоксии. Однако осуществлять эту идею на практике пришлось прежде всего руководству ряда еврейских общин.
О ситуации в еврейских общинах следует сказать подробнее. Большинство еврейских мигрантов из Восточной Европы, прибыв в Германию, были лишены возможности обеспечивать себя: рабочих мест и жилья не хватало. Остъюден стали рассматриваться как конкуренты немцев, «отбирающие» у них работу и жилье. Трансмиграция же была затруднена или невозможна. В этой ситуации восточноевропейские евреи становятся зависимыми от благотворительной помощи, основным донором которой были еврейские общины Германии. В Саксонии (в Лейпциге и Хемнице) местные еврейские общины содержали еврейских беженцев, оказавшихся там еще в начале войны: «Мы пожертвовали сотни тысяч марок, чтобы не допустить их отправки в концлагерь. Саксония – это въездные ворота в Германию для галицийских и польских евреев», – говорил глава общины Хемница на съезде немецких общин Германии в январе 1921 года 214 . Аналогичную щедрость проявила по отношению к иммигрантам община Бремена 215 .
214
Adler-Rudel Sh. Ostjuden in Deutschland. S. 29.
215
Niewyk D.L. The Jews in Weimar Germany. Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1980. P. 114.
При этом нередко восточноевропейские евреи становились для принимающих их общин политически опасными. За счет притока восточноевропейских евреев численность общин заметно возрастала, и, объединившись с электоратом той или иной партии, остъюден могли составить решающее большинство. На общинных выборах они, скооперировавшись с оппозиционерами, добивались свержения правящих партий и иногда приводили к победе партии более радикального толка 216 .
Итак, руководители ряда еврейских общин Германии, несмотря на очевидные экономические и политические претензии к мигрантам (остъюден были для общин в целом нахлебниками, а для общинного руководства – массой, поддерживавшей политических конкурентов), считали своим долгом в течение нескольких лет содержать их. Вероятно, в этом проявлялось не только благородство, но и следование религиозной традиции, которая объединяла руководство общин с восточноевропейскими евреями. Однако при этом руководители общин пытались по возможности сократить время пребывания остъюден в Германии 217 .
216
Brenner D.A. Promoting East European Jewry. P. 83 – 84.
217
Barkai A., Mendes-Flohr P. German-Jewish History. P. 62.
Гораздо более меркантильным было содействие, которое оказывала мигрантам немецко-еврейская идеологическая ортодоксия: она была заинтересована в притоке в общины евреев, соблюдающих религиозные традиции, поскольку этот приток сулил ортодоксам усиление позиций и возможный успех на общинных выборах 218 .
В целом внутриобщинные выборы стали очередным поводом для ожесточенных споров между различными политическими силами внутри немецкого еврейства. Более того, в эту дискуссию оказались включены и государственные власти.
218
Ibid. P. 66.
Вопрос о предоставлении мигрантам избирательных прав дополнительно разделил правые и левые партии: за предоставление этих прав выступали левые (социалисты и социал-демократы), против них – либералы, которых среди немецких евреев было большинство 219 . Как на внутриобщинном, так и на государственном уровне они неожиданно оказались сторонниками дискриминации еврейских мигрантов. Основная идеологическая претензия либералов к восточноевропейским евреям, наряду с политическими и экономическими, не слишком оригинальна: это их замкнутость, традиционный образ жизни, заметное отличие их культуры от немецкой культуры. Для либералов была неприемлема сама эта изоляция: с их точки зрения, восточноевропейские евреи нарушали идеалы либерализма – построение общества равных граждан – своим нежеланием уподобляться остальным, ассимилироваться, стремлением к обособленной жизни (Sonderleben) 220 .
219
Эта расстановка сил напоминала довоенную ситуацию, когда конфликт между остъюден и немецкими евреями довольно часто принимал формы классовой борьбы (до войны большинство остъюден в Германии составляли рабочие). См.: Heid L.
220
Aschheim S. Brothers and Strangers. P. 228.
Либеральные фракции в еврейских общинах старались ввести многоступенчатую систему ограничений (срок проживания в Германии, имущественный ценз), которая в конечном счете не позволила бы восточноевропейским евреям участвовать в голосовании 221 . Сионисты, принадлежавшие к левым партиям, стремясь к расширению своего влияния в общинах, старались создать коалицию, с которой либералы не смогли бы соперничать на выборах. Для этого они объединялись с общинной ортодоксией, а также с восточноевропейскими евреями и боролись за предоставление последним избирательных прав без ограничений 222 (в политической программе сионистов вопрос восточноевропейских евреев приобрел решающее значение, и репатриацией в Палестину он отнюдь не исчерпывался 223 ).
221
Еще до войны в нескольких общинах (Кельн, Хамборн, Дюссельдорф, Бохум, Дуйсбург, Данциг) восточноевропейские евреи были лишены права быть избранными, право избирать было также отнято или сильно ограничено. В некоторых общинах вводилась трехклассная система: члены общины распределялись по классам в зависимости от суммы уплачиваемых ими налогов, на представителей третьего класса активное избирательное право не распространялось; в других общинах обязательным условием для предоставления избирательного права был определенный уровень дохода; в третьих – шестилетнее проживание в общине. После войны избирательное право было отнято у восточных евреев в Реклингхаузене (1924), ограничено шестилетним сроком – в Аахене, Кельне (1920) и Эрфурте (1922): Heid L. Harry Epstein – Ein Anwalt der Ostjuden in der Zeit der Weimarer Republik // Juden in der Weimarer Republik / Hrsg. W. Grass, J.H. Schoeps. Stuttgart; Bonn. 1985. S. 281 – 282.
222
Ibid. S. 279. О реакции и ответных действиях либералов см.: Ibid. S. 279 – 281.
223
В этом ключе понимали позицию сионистов их оппоненты: они надеялись использовать сионистов как силу, благодаря которой удастся организовать массовую эмиграцию восточноевропейских евреев в Палестину и избежать их притока в Германию (см., например: Aschheim S. Brothers and Strangers. P. 181). Хотя следует отметить, что подобные идеи встречаются в сионистской риторике, однако они сопровождаются призывами к немецким евреям также репатриироваться (см.: J"udische Rundschau. 1921. No. 1. S. 5).
Удивительным образом государственные властные структуры в этом случае нередко вставали на сторону приезжих и принимали постановления, гласившие, что на общинные права наличие или отсутствие гражданства влияния не имеет. Такие случаи были зафиксированы в Саксонии, где, в отличие от Пруссии и Баварии, власти были настроены гораздо терпимее по отношению к восточноевропейским евреям 224 . Складывалась парадоксальная ситуация: евреев-мигрантов преследовала еврейская община, в то время как их защитником оказывалась государственная власть.
224
См.: Adler-Rudel Sh. Ostjuden in Deutschland. S. 28.
Объяснить это можно следующим образом. В целом в спектре отношения немецких евреев к восточноевропейским из двух крайних вариантов, которые мы обозначили выше (от сочувствия до ненависти), первый – покровительственное отношение к менее развитым, но все же по каким-то критериям близким мигрантам, желание оказать им помощь и поддержку – был менее очевидным. Гораздо более объяснимым на фоне социальных реалий межвоенного периода является второй из перечисленных вариантов.
С идеологической точки зрения негативное отношение немецких евреев к единоверцам из Восточной Европы обусловливается боязнью немецких евреев быть идентифицированными с остъюден и в конечном счете восходит еще к просветительскому неприятию образа традиционного восточноевропейского еврея. Государственные деятели еврейского происхождения, не чувствуя никакого родства с евреями-мигрантами, редко вступались за них, особенно если интересы последних входили или могли входить в конфликт с интересами государственными.
В этом отношении показательны два примера. Во-первых, это Вальтер Ратенау, министр реконструкции, затем – министр иностранных дел Германии, убитый в 1922 году, как предполагается, по антисемитским мотивам. В дискуссиях о проблеме мигрантов – восточноевропейских евреев он высказывался за их высылку 225 . Во-вторых (этот пример относится ко времени Первой мировой войны), это Людвиг Хаас, депутат Рейхстага, назначенный властями главой еврейского департамента при немецкой гражданской администрации оккупированной Польши. Хаас, будучи сам ассимилированным евреем, отмечал, что его подопечные казались ему абсолютно чужими, и на заседаниях Министерства внутренних дел Германии, когда обсуждались вопросы миграций и возможного закрытия границы, он, единственный этнический еврей среди участников заседаний, ни разу не высказался против мер, затруднявших для остъюден иммиграцию в Германию 226 .
225
PAAA. R 78705. L348515-18. Некролог Ратенау, опубликованный в берлинском журнале русских сионистов «Рассвет», помимо признания заслуг покойного содержит и упрек. Автор пишет, что Ратенау презирал своих восточноевропейских братьев: «…он указывал на единственно возможную форму разрешения проблемы “азиатской орды на песках Бранденбурга” – усвоение высшей немецкой культуры, немецкого духа», и не успел (или не хотел?) ничего сделать в их защиту. См.: Рассвет. 1922. № 11. C. 3.
226
Aschheim S. Brothers and Strangers. P. 180 – 181.