Русско-японская война. В начале всех бед
Шрифт:
Но самым большим японским линейным кораблем был заложенный в Англии в 1900 г. «Микаса» (по имени священной японской горы). В мире не было более внушительной громады стали и передовых оптических приборов при экипаже в 830 офицеров и матросов и скорости 18 узлов. Особенно японских моряков интересовал относительно новый вид вооружений — торпеды, которые они называли «желтые сигары». (Лейтенант — будущий адмирал Макаров использовал их против турок еще в 1877 г.). Японцы сумели изобрести особо тонкостенные снаряды, убийственно поражавшие противника. В японских снарядах 10 процентов веса приходилось на взрывчатое вещество, а европейских — лишь 2–3 процента. Новое взрывчатое вещество — шимоза — заставляло гореть все вокруг.
На флот пришли новые люди. В лице Того Хейхачиро
Его карьера стала многообещающей, когда его послали в Англию наблюдать за строительством корабля, предназначенного для Японии. Он отличился в войне с Китаем — занял Пескадорские острова и Формозу. Ему мешал ревматизм, но подчиненные боялись его смертельно. Его авторитет был неоспорим и он оказался «мозгом» японского флота. Адмирал Того возглавил военно-морской флот Японии в октябре 1903 г. Трудно было не отметить, что новый пост восхитил Того — он командовал величайшим в истории Японии флотом. (В течение предшествующих двух лет он занимался строительством новой военно-морской базы в Японском море). Он принял этот пост несмотря на суровый приступ ревматизма. О новом назначении ему сообщил военно-морской министр адмирал Ямамото Коннохоэ. Жена была — из-за его болезни резко против, но Того был на седьмом небе. Газеты описывали как сверкал его взгляд и к нему вернулась юношеская походка. Жене он сказал: «Мое здоровье вернется ко мне как только я взойду на палубу флагмана».
Того был невысок и не производил внешне особого впечатления. Его широкие плечи делали его еще ниже, чем он на самом деле был. У него было больщое широкое лицо, широкий лоб, седеющие волосы, несоразмерно большие уши, короткая «английская» борода. В лондонской «Таймс» о нем написали как о «полусонном скромном человеке с пронзительными глазами». Один из командиров эсминцев, атаковавших Порт-Артур написал перед войной о Того в дневнике, что признает его способности, но рад быть от него подальше. «Для нижестоящих он неприятный человек». Никто не отрицал исключительно работоспособности Того. Во время войны Японии с Китаем никто не видел его в чем-либо, кроме униформы. В то же время он опрятно приходил в мундире на общую трапезу. У него непременно была японского стиля ванна — где бы он ни был.
Прошли годы взросления флота, и теперь адмирал Того более всего гордился ударной силой его Первого флота — линейными кораблями «Микаса», «Асахи», «Фудзи», «Ясима», «Сикисима», составлявших первый дивизион его Объединенного флота. А рядом стояли превосходные крейсера «Читосе», «Такасаго», «Касаги», «Йошино»; три флотилии эсминцев, три флотилии торпедных катеров и почтовое судно. Как только Того был назначен главнокомандующим военно-морскими силами Японии, он, вместе с начальником штаба вице-адмиралом Ито Сукеюки собрал флот у «Бассейна Сильвии» — небольшой гавани около корейского города Масана — на южном побережье Кореи. Недели и месяцы были посвящены отработке процесса высадки японских войск в Корее. Всем было ясно, кто мог попытаться предотвратить эту высадку. На протяжении всей русско-японской войны адмирал Того 14 месяцев был на палубе и ни разу не сошел на берег.
Вице-адмирал Камимура Хиконойо командовал Вторым флотом, основу которого составляли 6 тяжелых крейсеров — «Изумо», «Азума», «Асама», «Ягумо», «Токива» и «Ивате». Четыре крейсера — «Нанива», «Акаси», «Такашихо», «Ниитака» составили четвертый дивизион. Приданы были две флотильи эсминцев, две флотилии торпедных катеров и почтовое
Ближайшим другом Того был британский капитан (позднее адмирал) Уильям Пекенхэм. Говорили, что Того нередко просил его совета. Он, как и Того в русско-японскую войну спал в полной морской форме и ботинках, готовый вскочить и выйти на мостик. Англичанин восхищался эффективностью Того и его непоколебимой приверженностью службе. «Никогда никто не видел предела его способностей».
*
Многое в японском флоте стало меняться после имперской конференции в мае 1903 г., когда военно-морской министр как бы обозначил возможность больших действий впереди. К августу весь флот был созван от японских и корейских берегов — были прекращены обычные для этого времени учения и корабли собрались на базе Сасебо — южном острове Кюсю.
У японцев были свои «ахиллесовы пяты». Их флоту требовалось постоянно осуществлять миссию сопровождения транспортов с Японского архипелага, что отнимало силы, горючее, время. Япония не имела собственной строительной базы, и ей приходилось полагаться на иностранные верфи, благо они (преимущественно английские) были лучшими в мире. Собственные верфи не могли восполнять потери. Они, собственно, не могли даже качественно ремонтировать поврежденные превосходные суда. Несмотря на то, что Япония год за годом внушительно увеличивала свой торговый флот, он составлял где-то от 300 до 400 тысяч тонн водоизмещения, годного для помощи ВМС страны. Этого было недостаточно для живущей у моря нации.
Очевидной слабостью было то, что железнодорожная система не являлась адекватной современным требованиям — во время войны это сказалось в полной мере. Японии не хватало обученных солдат и матросов, а резервы были ограничены.
Разведка Японии
Если военная машина российского государства пребывала едва ли не в ночи неведения относительно возможностей и эволюции Японии, то японская разведка напрягла свои усилия, серьезно относясь к делу конфликта с могучей евразийской державой. Каждый японский офицер был обязан знать как минимум один иностранный язык. А в русской армии в Порт-Артуре не было ни одного, говорящего на японском языке.
Японцы старательно пытались оценить, с какой силой Россия, великая военная держава, постарается приложить свои — несомненно превосходящие японские — наземные силы для битвы на Дальнем Востоке.
Во главе организации, следящей и оценивающей военный, экономический, духовный потенциал Российской империи стоял тридцатишестилетний военный атташе в Петербурге полковник Акаси Мотохиро. Он имел разветвленную разведывательную сеть, внимательно следящую за всеми основными аспектами жизнедеятельности российской государственной машины и российского общества. (Выехав из России он стал военным атташе Японской империи в Вене). Особенно внимательно японская разведка присматривалась к региону восточнее озера Байкал. Японские карты этих мест просто превосходны. Можно смело признать, что к началу войны японцы знали о России гораздо больше, чем русские об экзотической для них Японии.
В фокусе внимания японской разведки были военные усилия России. Акаси в Цетральной России и его маньчжурские агенты на Дальнем Востоке скрупулезно копили секретную информацию и отсылали ее в Токио, где она на данном этапе помогала «партии войны». Здесь знали точку зрения основных авторитетных для развития русского дальнего Востока лиц. К примеру, в Токио незамедлительно узнали о рекомендованных Безобразовым перемещениях русских войск на Дальний Восток. Люди Акаси Мотохиро (даже к своему удивлению) сумели проникнуть в российское военное министерство. Однажды, когда полковник Акаси беседовал с офицером русского генерального штаба (они рассматривали карту Сибири), к Акаси неожиданно явился русский генерал и атташе пришлось запихивать офицера вместе с картой в туалет. Квартира была по-японски очень маленькой, и японцу пришлось туго. Но генерал оказался невнимательным и вскоре покинул дипломата-разведчика. Предатель же без особого смущения вышел из туалета и продолжил передачу своей бесценной информации.