Русское братство
Шрифт:
— Если ты не согласишься, — развязным тоном произнес кавказец, фамилия у которого была Сохадзе, — ты будешь жалеть до конца жизни.
— Это угроза? — поднял брови Колешко.
— Воспринимай, как хочешь.
— Ты подумай, — убеждал Колешку Губерман, — если ты отказываешься, то никому от этого добра не будет. Хорошо, если американец, узнав о неладном, просто уедет. А возможен и худший вариант: о сделке станет известно ФСБ. Они начнут всех трясти…
— Да что тут церемониться, — вдруг произнес Сохадзе. Он поднялся и подошел к окну, отдернул занавеску. — Посмотри…
Колешко взглянул в окно. На улице перед дачным
— А у тебя жена и двое детей, — глаза кавказца неприятно сузились. — Малюток… — ехидно добавил он.
— Владик, перестань, — неискренне возмутился Губерман.
Волна гнева ударила в голову. Колешке захотелось вскочить, наброситься на эту наглую кавказскую харю. Но он сдержался.
— Кого мы обманем, так это американских налогоплательщиков, — бормотал Губерман, хлопая бесстыжими глазами.
— Но я не хочу участвовать во всей этой грязи…
— Киллера нынче без работы, — немигающим взглядом Сохадзе уставился на Колешке. — Нам придется хлопнуть этого янки прямо в ресторане. Ты этого хочешь? Какого хрена ты, дол-бак высоколобый, выпендриваешься…
Ученый понял, что это наезд. Этот Сохадзе — обыкновенный бандит, которого Губерман взял для большей сговорчивости. Будь они один на один, он послал бы Бориса Исааковича на три веселых. Да, так и было бы…
— Ну так как, Алексей Николаевич?!
Раздумывать было некогда. При одной только мысли, что его дочери-дошкольницы могут попасть в лапы этого чрезвычайно неприятного типа, который пришел выбритым, а щетина за время разговора успела почернеть, липкий страх овладел Колешкой. С одной стороны, ему не верилось, что ему самому, жене, детям может что-либо угрожать. С другой — по нынешним временам несчастья, смерть, физическая расправа были вполне закономерной, высоко вероятной, достоверной реальностью.
А тут еще этот Сохадзе вытащил из-под плеча оружие — громадный, словно дуэльный, пистолет, и заткнул его за пояс.
«Может, согласиться? Но потом, что будет потом?» — подумал Алексей и начал готовиться к драке. Нет, его на испуг не возьмешь. В конце концов он когда-то на третьем курсе ходил на секцию каратэ и не без успеха.
И надо было такому случиться, что в этот момент в спальню забежали его дочери. Пришли проститься на ночь. Обе с куклами проскользнули мимо Сохадзе, расставившего ноги в каких-то почти ковбойских то ли сапогах, то ли в ботинках, взобрались на диван к Колешке, поцеловали в щеки и стали разглядывать незнакомцев. Жуткий, мертвящий страх овладел Колешкой. Ведь этому уроду с пистолетом за поясом ничего не стоит отобрать чью-то жизнь.
Колешко с трудом совладал со страхом, выпроводил дочерей и не своим голосом произнес:
— Сколько я получу лично?
— Вот это другое дело, — Губерман суетливо потер руки.
Как оказалось, деньги должны быть поделены на пять частей.
— Как я понимаю, трое соискателей гранта здесь, — сказал Колешко. — Кто еще два?
— Кто? — уставился на него Губерман. — Шмаков и Богомолов…
— Богомолов?! — воскликнул Колешко. — Как?
Что начальник местной ФСБ Шмаков мог участвовать в афере, Колешко понимал, но чтобы Богомолов, академик, его учитель, всеми уважаемый наставник, кристальнейшей души человек, и вдруг связался с Губерманом, мошенником, когда-то отсидевшим за свои проделки
— А вот так, — почему-то торжествующе произнес Губерман. — Без его, так сказать, услуг, успех нашей экшен не имел бы места быть…
И тут Колешко вспомнил, что академик Богомолов недавно женился. Взял жену, годившуюся ему не то что в дочери — во внучки. Свой поступок объяснял словами Гёте, когда-то в семьдесят лет влюбившегося и добивавшегося руки семнадцатилетней девицы: «Alles, immer noch Maed-chen». Что означало в переводе Василия Илларионовича — девочки прежде всего.
Раз Богомолов не упустил случая разжиться деньгами, то почему он, Колешко, должен отступаться?
Выпроводив гостей-проходимцев, свалившихся как снег на голову, Колешко охватил голову руками и крепко задумался.
Как быть? Что делать?
Первым желанием было немедленно бежать куда-нибудь, где есть телефон и звонить в Москву другу детства, ныне майору ФСБ Максиму Степаненко.
Он даже натянул на ноги брюки, но не застегнул молнию — так и остался сидеть с совершенно спутавшимися ногами и мыслями.
То, что он так берег, лелеял в мечтах, оказалось попранным, использовано нечистоплотным дельцом в целях личного обогащения. Впрочем, скорее всего Губерман использовал только те отчеты, которые Колешко подавал Богомолову, научному руководителю проекта. Все это старье, хотя и засекреченное. У Колешки было кое-что посущественней. Одно опубликование в научных журналах того, что уже им сделано, вызовет сенсацию в научном мире. Ему уже удалось добиться того, что суперпроцессор «Эльбрус-3», как он его окрестил, по размерам не больше пальчиковой батарейки питания. Предшественник этого изделия — «Эльбрус-1» — был размером с печатную машинку. «Эльбрус-2» так и остался в чертежах — финансирование прекратили, коллектив, работавший над миниатюризацией и увеличением мощности процессора, развалился… И только он, Алексей Колешко, жертвуя всем, в одиночку продолжил работу…
Черт бы побрал этого Губермана! Ведь все данные, даже устаревшие, о проекте, который этот идиот представил на конкурс, до сих пор засекречены! Выходит, если он станет участвовать в этой мошеннической сделке, получит хоть какую-то толику денег от Юджина Грина, то ему светит статья! Фактически это шпионаж в пользу иностранного государства.
Тьфу, вот пакость! Шмаков, кэгэбист Шмаков тоже дольщик, подельник. Вероятно, именно он снял гриф секретности. И Губерман первый попользовался ситуацией. Опять-таки, почему же тогда он, Колешко, не может получить причитающиеся ему денежки?
А если Шмаков… нарушил закон, и данные до сих пор являются гостайной? Тогда фактически на Шмакова ляжет вся ответственность…
Голова трещала от напряжения. Нет, обращаться к Степаненко рано. Колешко снял брюки и прилег на кровать. Дверь отворилась. Колешко знал, что на пороге спальни стоит Ира, его жена. По запаху ночного крема он понял, что Ира сегодня хочет спать с ним. Вот, приспичило. Он даже не повернулся к ней — ему было не до нее.
Постояв с минуту, жена ушла.
Нет, надо использовать возникшую ситуацию на все сто процентов в свою пользу. Не на двадцать процентов, как ему предлагали, а на все сто! Тогда у него появится реальный шанс довести проект до завершающей стадии! В противном случае ему корпеть еще пять-десять лет. И кто-то другой обгонит его.