Русское тайнобрачие
Шрифт:
Она хлоп-хлоп глазенками, да и заплакала.
– У вас есть родные?
– Да, - говорит, - у меня есть брат, - и называет фамилию одного довольно известного адвоката.
– Вы, - говорю, - верно, у него живете?
– Нет, - отвечает.
– А почему же так?
– Он женат.
– Так что же такое, разве при жене для сестры и за ширмою места нет?
– Нет, мы с его женою не ладили, я одна с детьми живу.
– Так вы вдова?
– Нет, не вдова.
– Тогда где же ваш муж - верно, сослан?
– Нет, -
– Отчего?
– Он в очень затруднительном положении.
– В каком затруднительном положении, чтобы своих детей бросить?
– Его обманули, когда он женился. Тут уже я глазами захлопал.
– Милая барынька, - говорю, - да вы что же это такое, шутите, что ли? Что вы мне рассказываете: как же он мог от живой жены во второй раз жениться? разве вы разведены?
– Нет, - отвечает, - мы жили в гражданском браке, а одна моя подруга хотела в акушерки, и ей понадобилось выйти в фиктивный брак; она меня попросила, чтобы я позволила...
– Hy-c?
– А она устроила комбинацию...
– Какую, милостивая государыня?
– Ока вместо того все обратила всерьез и заставляет его, чтобы он ей деньги давал, и теперь он что получает - ей носит, а мне помогать не может.
– Что же, он и с нею не живет вместе?
– Нет, он с нею вместе не живет; она одного полицейского любит, а этого только заставляет, чтобы он часть жалованья ей приносил.
– И он носит?
– Да что же делать, а то она жаловаться пойдет.
– Да кто же он такой, ваш общий муж-то?
– Ветеринар.
"Гм!
– думаю себе, - однако она, должно быть, очень ловкая, эта акушерка, если на самом ветеринаре ездит".
– Да, она, - говорит, - очень развита.
– Развита? А извините, -говорю, - за вопрос: он не дурачок, этот господин ветеринар?
– Нет, - отвечает, - как дурачок? он тоже очень развит.
– Как же, - говорю, - развит, а от акушерки отбиться не может?
– Да он отбился и живет у товарищей, а больше нельзя, потому что у нее по полиции все ей полезные связи.
– Ага, - говорю, - это действительно "комбинация". Ну а где же ваши детки?
– Недалеко, - говорит, - тут за вокзалом на третьей версте по железной дороге у сторожихи живут, - я их там оставила, а сама пришла переводов искать.
– Стало быть, вы теперь все врозь?
– Да.
– Ветеринар с товарищем, вы с своими котятками, а та с полицейскими?
– Да.
– А в городе-то, - говорю, - у вас есть приют?
– Нет, - отвечает, - нету, да это ничего не значит: теперь тепло - я ночь по бульвару прохожу.
– Как проходите?
И, не дождавшись, что она мне ответит, скорее взял ее обеими руками за голову, поцеловал в темя и говорю:
– Ничего я, бедное дитя, не понимаю, что вы мне такое рассказываете. Вы ко мне с своими "комбинациями" точно пришелица из другого света упали. Но я во всяком случае не ксендз, чтобы вас укорять, и не протестантский пастор, чтобы от ваших откровений прийти в
Она согласилась. И все это как-то тупо: и одно предполагает, и сейчас другое располагает, на все согласна - и все как не живая. Видно уже, что (весь человек в ней домертва в порошок растолчен.
Ужасно мне ее стало жалко. В голову впало: как такой горемыке на свете жить? Свои дети у меня хорошо устроены, благодаря бога и добрым людям, потому что заботился о них, да к тому же они дети иерейские - в свете могли ход иметь, а эта тля беспомощная: кем она покрыта? Может быть, с детства на произвол пущена. А все же вон в ней еще что-то доброе ерошится: и за наукою она стремилась, и мужа своего гражданского отдала на подержание, а теперь как кошка мечется и своих котят по сторожкам носит... И все это во имя чего-то возвышенного. Право, точно пришлецы из другого мира, а между тем страдают как люди. Оставил я ее и пошел на вечер к коллеге, у которого самовластная жена - она зимою ему не позволяет в карты играть, так он летом, приезжая с дачи на служение, и собирает кружочек.
Застал там близких и искренних и "венчального батюшку". Провинтил в винт рублей за сорок и, по склонности человеческой, сваливаю всю вину этого проигрыша на кого-нибудь другого.
– Это, - говорю, - ребята, я так провинтился от расстройства: одна девчонка меня нынче очень размазала.
– И рассказал им о своей гостье.
Все выслушали и особенного внимания не обратили, но мой венчальник, идучи вместе со мною домой, верно нечто почувствовал, одобрялся и уронил мне "крылатое слово":
– Еще так ли это, как она сказывала. Может быть, им еще можно пособить. Вы у них свидетельство спросите.
– Да как им пособить, если они обвенчаны? Ведь у них грошей на развод нет.
– Да я, - отвечает, - о разводе и не думаю, а может быть это дело совсем не порчено - и развода никакого не надо.
– Все равно, если и свидетельства нет, а венчаны, так уже пропадай они совсем - второй раз перевенчивать зазорно.
– Я, - говорит, - думаю, что их не венчали. Небось пропели что-нибудь, да и конец.
– Ну может ли это быть?
– А отчего нет? Они ведь энгелисты - в церковь не ходят, службы не знают, не все ли км равно, что им споют: молебен или венчанье. Нет, вы спросите-ка свидетельство.
Думаю: и вправду, дай-ка спрошу! Он это даром на ветер не бросил.
Отслужил наутро обедню, напился с своей гостьей чаю и говорю:
– Я вам переводишко устроил, и вот вам пока из редакции три рубля вперед, а перед вечером пожалуйте - тогда и перевод получите. Да не можете ли пригласить ко мне вашего ветеринара, - я и ему кое-что хочу предоставить.