Русское тысячелетие

Цветков Сергей

Днепровское и донское объединения половцев распались, большинство входивших в них орд откочевали далеко от прежних мест обитания. Когда сын Мономаха Ярополк Владимирович в 1120 г. повторно «ходи на половци за Дон [Донец]», то уже «не обрете их» и без боя вернулся домой. Правда, в 1125 г., прослышав о смерти Мономаха, какая-то половецкая орда вторглась в Переяславское княжество, «хотяще полонити торкы и с ними хотяще повоевати Русскую землю», но была рассеяна решительным ударом переяславских дружин Ярополка. А в 1129 г. другой Мономашич, Мстислав Владимирович, отбросил степняков ещё дальше на восток – «загна половци за Дон и за Волгу, за Яик».

Происшедшие в степи перемены почувствовали не только на Руси, но и в соседних странах. Волны половецкой миграции разошлись во все стороны. Венгерские хроники сообщают,

что в 1124 г. король Стефан II принял к себе половецкую орду хана Татара. Поселившись на отведённой им земле, половцы несколько столетий играли заметную роль в жизни Венгрии, окончательно омадьярившись только в XVIII в. 28

По данным грузинской летописи, сын Шарукана, хан Атерак («Повесть временных лет» знает его под именем Отрок), чья дочь, красавица Гурандухт, в начале 10-х гг. XII в. стала женой грузинского царя Давида IV Строителя, получил от своего тестя приглашение переселиться в Грузию и в 1118 г. увёл туда свою орду, насчитывавшую будто бы до 40 000 человек. Давид обеспечил половцам свободный проход через страну осетин и предоставил им в Грузии плодородные земли для поселения. Орда Атерака сделалась ядром армии Давида, а отборный пятитысячный отряд половецких всадников составил гвардию грузинского царя. Половцы сопутствовали Давиду в его походах в Персию, Ширван, Великую Армению; в 1121 г. воевали против турок-сельджуков и вернули царю его столицу – Тбилиси. Лишь после смерти Владимира Мономаха в 1125 г. Атерак осмелился вернуться в родные степи.

28

См.: Будовниц И. У. Владимир Мономах и его военная доктрина // Академия наук СССР. Институт истории. Исторические записки. Т. 22. М., 1947. С. 94.

Меньше повезло орде хана Аепы (неизвестно, которого из двух), ушедшей к границам Волжской Булгарии. «Повесть временных лет» передаёт, что в 1117 г. «приидоша половци к болгаром, и высла им князь болгарьский питие с отравою; и пив Аепа и прочии князи вси помроша».

В киевской летописи сохранилась поэтическая легенда о возвращении Атерака, очевидно взятая из половецкого эпоса. По смерти Владимира Мономаха брат Атерака, Сырчан отправил в Грузию гонца, велев передать Атераку такие слова: «Володимер умер, воротися, брате, поиди в землю свою». «Молви же ему моя словеса, пой же ему песни половецкия, – напутствовал Сырчан своего посланника, – если же не восхочет [вернуться], дай ему понюхать зелья [траву], именем емшан [полынь]». Выслушав братнего посланника, Атерак поначалу заупрямился, но, поднеся к лицу пучок полыни, заплакал и сказал: «Да лучше в своей земли костью лечи, нежли в чужой славну быти». И приде во свою землю».

Остатки же половецких орд, прижатые к побережью Азовского моря, влачили жалкое существование, подобно брату Атерака, хану Сырчану, который вместе со своими соплеменниками бедствовал в низовьях Дона, добывая скудное пропитание рыбной ловлей.

Вокруг южных и юго-восточных границ Русской земли на несколько десятилетий возник безлюдный «санитарный пояс», шириной от 100 до 200 и более километров. Только во второй половине 30-х гг. XII в. в этих местах стали вновь разбивать свои вежи кочевники, называемые в летописи «дикими половцами». По-видимому, это были разрозненные племенные группировки, оторвавшиеся от старых, хорошо известных на Руси орд. Они крайне редко отваживались тревожить своими набегами древнерусское пограничье, зато охотно нанимались на службу к русским князьям, роднились с ними и перенимали христианскую веру.

Такое положение в южнорусских степях сохранялось вплоть до 50-х гг. XII столетия.

Закат этноса

С середины 1130-х гг., когда Русская земля начала погружаться в пучину междоусобиц, половцы появляются на Руси исключительно как наёмники или союзники того или иного князя. Особенно часто их услугами пользовались черниговские Ольговичи и Юрий Долгорукий. В количественном отношении половецкая подмога оценивается по-разному. В летописях встречаются цифры от 300 до 7000 половецких всадников, принимавших участие в княжеских междоусобицах. Но случалось,

что половцы приходили в гораздо более значительных силах. Например, в 1152 г., по свидетельству летописца, половцы явились к Юрию Долгорукому «всею Половецкою землёю, что же их [есть] межи Волгою и Днепром».

В XII веке «дикие половцы» были прочно встроены в систему междукняжеских отношений при помощи династических браков. Древнерусские летописи сохранили свидетельства примерно о полутора десятке браков, заключённых между южнорусскими князьями и дочерями половецких ханов. Первый такой брак датируется 1094 г., когда внук Ярослава Мудрого киевский князь Святополк Изяславич женился на дочери хана Тугоркана. Из известных исторических деятелей на половчанках были женаты Владимир Мономах и его сыновья Андрей Волынский и Юрий Долгорукий, а также Владимир Галицкий, Мстислав Удалой, Рюрик Киевский, Ярослав Всеволодович (сын Всеволода Большое Гнездо). Главный герой «Слова о полку Игореве» Игорь Святославович и его брат Всеволод были на три четверти половцами по крови, поскольку половчанками были их мать и бабка по отцу.

Что касается случаев женитьбы половецких ханов на русских княжнах, – то летописи сообщают только об одном таком случае. По сообщению Ипатьевской летописи, в 1151 г. не названная по имени вдова черниговского князя Владимира Давидовича (дочь городненского князя Всеволодка Давидовича) вышла замуж за половецкого хана Башкорда.

Несомненно, что половецкие княжны, выданные замуж за русских князей, приводили с собой какое-то количество своих родственников и прислуги. На русских землях селился также многочисленный половецкий полон, взятый во время походов в степь. Характерны слова черниговского князя Святослава Ольговича, который в 1158 г. сетовал, что у него в семи городах жили лишь «псари да половцы». Археологические данные свидетельствуют о компактном проживании половцев на территории Поросья 29 . Половцы Поросья, по всей видимости, входили в состав чёрных клобуков.

29

См.: Плетнёва С. А. Древности чёрных клобуков // Свод археологических источников Москва, 1973. С. 22; Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов, Г. А. Фёдоров-Давыдов, Москва, 1966. С.147.

Ипатьевская летопись с 1055 г. по 1236 г. сообщает о 30 походах половцев на Русь и Поросье, 27 походах Руси и чёрных клобуков против половцев и 38 совместных действий русских и половцев в русских междоусобицах и против внешних врагов. В большинстве случаев русские князья расплачивались со степняками разрешением грабить волости князей-противников.

Например, в 1155 г. в битве на реке Белоусе Юрий Долгорукий вместе с союзными половцами разбил войско своих противников во главе со смоленским князем Ростиславом Мстиславичем. Среди доставшихся половцам рядовых и знатных пленников находился Святослав Всеволодович – первый русский князь, позволивший врагу захватить себя живым.

Тогда Южная Русь впервые за свою историю очутилась в полной власти «поганых». И половцы постарались сделать так, чтобы этот их приход был не скоро забыт. Особенно пострадала Переяславская волость, где, по сведениям Воскресенской летописи, степняки «села все пожгоша и жита вся потравиша». Страшному разгрому подверглись местные святыни – основанная Владимиром Мономахом церковь святых Бориса и Глеба на Альте, монастыри Рождества Пресвятой Богородицы и Святого Саввы: всех их «разграбиша, и пожгоша, а люди в плен поведоша».

Несколько лет спустя Андрей Боголюбский, объясняя своё нежелание жить на русском юге, говорил, что здешние княжества запустели от постоянных междоусобиц, «а от поля (со стороны степи) половцы выплениша и пусто сотвориша».

Во второй половине XII в. в низовьях Днепра и Дона вновь окрепли половецкие группировки, возглавляемые молодыми ханами, которые уже не помнили трепета своих отцов и дедов перед русским мечом. Регулярное участие половцев в междоусобицах 50—70-х гг. XII в. на стороне того или иного князя воочию убедило их в разобщённости русских сил и общем упадке военной мощи киевско-переяславских земель. Осмелев, половецкие вожди возобновили самостоятельные набеги на южнорусские земли.