Руссо туристо, облико морале

Логунова Елена Ивановна

Это предложение мне понравилось, но показалось недостаточно конкретным, и я попыталась уточнить:

– А куда?

– Ну… Куда-нибудь, – растерялся внутренний.

И тут я почувствовала, как по позвоночнику вереницей побежали мелкие мурашки. Никакого представления о том, как я попала на эту стройку, у меня не было!

– Может, ты вылупилась из этого проволочного кокона? Как птенец из яйца стальной птицы! – зло съязвил откровенно напуганный внутренний голос. – Тогда со временем из тебя вырастет самолет! Натренируешься

наматывать круги вокруг башни и станешь чартером!

Этот идиотский треп лишил меня остатков душевного спокойствия. Отвесив могучий пинок предполагаемому самолетному гнезду, я в гневе и страхе гаркнула:

– К черту подробности!!!

И, когда внутренний голос испуганно заткнулся, дрожащим дискантом спросила о главном:

– Кто я?!

Я не сомневалась, что видала в своей бурной молодой жизни всякое, но это ощущение тотальной потерянности сравнить мне было не с чем. Думаю, даже Машенька, заплутавшая в диком лесу вблизи секретной резиденции трех медведей, чувствовала себя не в пример уютнее.

– Как это возможно, вообще не знать, кто ты такая? – возмущался мой внутренний голос. – Соберись с мыслями, сосредоточься и вспомни!

– Не могу, – с трудом сдерживая слезы, призналась я.

Ни имени своего, ни адреса – вообще ничего такого персонального! – я не помнила, хоть убейте! При этом, что интересно, базисные и абстрактные безличностные знания и навыки остались при мне. Я могла прочитать буквы на мешках и помнила, что они называются латинскими. Я узнала в здании, вокруг которого пробежала стометровку, культовое сооружение, архитектурно соответствующее канонам христианской православной церкви. Я знала о гипотетическом существовании в обитаемой Вселенной НЛО и умела отличать от них грушевидные электрические лампочки. Я даже Большую Медведицу в небе опознала без труда!

– Так, судя по звездам, ты на планете Земля, где-то в Северном полушарии, – внутренний голос перестал истерить и заговорил конструктивно. – Интересно, что это за страна?

– Россия? – предположила я, поглядев на церковь.

– Европа! – уверенно возразил внутренний. – Смотри, как аккуратно ближайшие березки противокомариной сеточкой укутаны, чтобы, значит, их штукатуркой не заляпали.

Я привстала на цыпочки, посмотрела на черепичные крыши невысоких домов:

– Чехия? Или Польша?

Но тут же вспомнила бесконечное слово, напечатанное на мешках, и окончательно определилась:

– Это Германия или Австрия, точно! Такими длинномерными словесами отчаянно грешит именно немецкий язык!

– Итак, ты немка, – постановил внутренний голос и надолго замолчал.

Я тем временем на глазок прикинула свой рост – не меньше ста восьмидесяти сэмэ, оценила золотистый колер локонов и долго таращилась в полированный пятачок металлической пуговицы на манжете, выясняя, какого цвета у меня глаза. Вроде бы светлые.

– Рослая, белокурая, голубоглазая – типичная арийка! –

взбодрился мой внутренний голос. – Как тебе имя Гретхен, ничего не говорит? Нет? Может, какое-нибудь другое германское имя в памяти всплывает? Что-нибудь особенно близкое и родное?

– Какая-то ерунда всплывает, – вздохнула я. – Клара Цеткин, Роза Люксембург, Инесса Арманд… А из сколько-нибудь родного и близкого германского только фрекен Бок, но это точно не я, у нее Карлсон был, а я одинока как перст. Торчу на этой стройке, как стремянка!

Ужасно захотелось заплакать.

– А ну не ныть! – прикрикнул на меня внутренний голос. – Где хваленый нордический характер? Давай думать, как прелестная немецкая фрейлейн могла оказаться одна на стройке. Может, ты местная ночная сторожиха?

– Еще чего! – возмутилась я. – Я отчетливо чувствую, что гораздо выше этого!

– Так, может, ты прораб или еще какой ценный строительный кадр? Вот у тебя и курточка оранжевая, как жилет дорожного рабочего!

Я снова покосилась на пухлые мешки в неудобочитаемых печатях:

– Будь я квалифицированным строителем, наверняка знала бы, чем набиты эти чувалы!

– Логично, – огорченно согласился внутренний.

Он немного помолчал и предложил, старательно сдерживая растущую панику:

– Давай подытожим, что мы имеем. Ты знаешь буквы, но не понимаешь слов, которые из них состоят. У тебя нет ни денег, ни документов, а ночуешь ты на стройке, лежа на бухте проволоки. Это все минусы. В плюсах у тебя гренадерский рост, роскошные золотые волосы и голубые глаза. Так что же получается?

– Получается, что я слабоумная бездомная Лорелея! – Я раздумала реветь и закатилась истерическим смехом, который только подтвердил эту версию.

Дикий хохот унесся прочь на крыльях свежего ночного ветра. Отсмеявшись и осушив слезы манжетами курточных рукавов, я взяла себя в руки и принялась сосредоточенно искать подсказку для решения сложносоставного вопроса: «Кто я, откуда, почему и зачем?»

Искала я ее в карманах, коих у меня оказалось восемь: пять на джинсах, два на куртке и еще один, декоративный, на голенище правого сапога.

Порадовали штаны – такие тугие, что сунуть руку в карман на попе стоило мне труда. Зато я нашла артефакт – небольшую квадратную фотографию в плотной бумажной рамочке. На ней была запечатлена светловолосая гражданка, улыбающаяся широко и бессмысленно, как разомлевший Чеширский Кот.

– Это я, что ли?

Отражение в курточной пуговице не позволяло с уверенностью отождествить себя с блондинкой на фото. Местность, на фоне которой снялась улыбчивая гражданка, я не узнала, но это явно была оживленная городская улица, забитая народом. Пешеходы шли по ней плотным строем, какая-то брюнетистая личность буквально висела у блондинки на плечах – растрепанная черноволосая голова запятнала картинку, как чернильная клякса.