Рутьер
Шрифт:
– Стой… – прошипел я ему в спину, но уже было поздно.
Клаус умчался с неимоверной скоростью.
М-да… Ну ладно. Остается только надеяться, что он не подпалит замок… Особое рвение – оно того… особенно когда в голове не очень много мозгов. Да и ладно… посмотрим.
Я вернулся в зал и принялся строить глазки Шарлотте. Та с интересом за мной наблюдала, не предпринимая никаких попыток ответить.
Мамаша ее завела какой-то нудный религиозный разговор со святыми отцами, не переставая
Я как бы невзначай прогулялся к нему и предупредил, что скоро будет устроена случка с объектом его вожделения. И чтобы он следил за своей пассией…
Ну и… где этот увалень Клаус? Скучно мне…
– А-а-а… Вор! Убийца! На помощь! Держи его! – Через трапезную вдруг пронесся Клаус и, размахивая ржавой алебардой, умчался куда-то на второй этаж.
За столом мгновенно повисла тишина.
Один из лакеев, впечатлившись, с грохотом уронил поднос с объедками на пол.
Остальные просто недоуменно замерли.
М-да…
Мамаша Гвендолин проводила своего сынка глазами и смущенно заявила мне:
– Ваша милость, не обращайте внимания… Бывает… Перепил, наверное…
После чего как ни в чем не бывало продолжила разговор со священниками.
Еще раз м-да… даже не знаю, что сказать. Кажется, самому пора действовать…
– Дама Гвендолин, не составите ли вы мне компанию? Хочется пройтись на свежем воздухе и обсудить с вами… – Я запнулся, не вполне понимая, что можно мне обсуждать с этой мымрой. – Обсудить…
Пока я лихорадочно соображал, на балконе второго этажа появился Клаус и, ехидно посматривая на свою мамашу, подбросил в руке увесистый мешочек.
– Клаус! – Мамаша мгновенно забыла все и всех, вперилась взглядом в своего сынка, а потом, торопливо извинившись, рванула к нему по лестнице.
Вот как бы и все… Ха… А изобретательный малыш! Препятствия устранены… по крайней мере, на время.
Брунгильда и Тук, сориентировавшись, мигом свалили из трапезной, а я быстренько перебрался к Шарлотте, с удовольствием наблюдавшей за суматохой.
– Барон, ставлю лучшего кречета своей соколятни против полевой мыши, что вы приложили руку к этому спектаклю! – Молодая женщина, прямо смотря мне в глаза, весело расхохоталась.
– Право, вы преувеличиваете мои таланты, дама Шарлотта. – Я тоже улыбнулся. – Но все-таки… некая доля моего участия есть. Я не мог без сострадания смотреть на взаимные любовные муки вашей сестры и моего эскудеро. Им просто необходима была помощь.
– Возможно, – Шарлотта еще раз улыбнулась, на этот раз загадочно, – но не стоит недооценивать мою маму.
– Что вы, дама Шарлотта. Я даже и не думал…
Мамашу действительно недооценивать не стоит. Но, собственно,
– И правильно. Но все это мелочи… – Девушка внимательно на меня посмотрела и сказала с легким намеком: – Когда вы посетите мое поместье? Мне есть что вам показать.
М-да… Действительно, когда? Сегодня я однозначно уже не успею, а завтра не до визитов будет. Переговорщики приедут. Вот через пару дней…
Но завершить свою мысль я не успел…
Со второго этажа замка донесся вопль, полный ужаса и священного негодования.
Женский вопль…
Вопль мамаши Гвендолин…
Вопль этой старой мымры, будь она неладна…
И, кажется, я понял, что она увидела…
Матерясь про себя, отправился на вопли и увидел… Собственно, а что я мог там увидеть? Конечно, Тука и Брунгильду, застывших на кровати в весьма смущенном и растрепанном виде.
Мамашу Гвендолин, обличающе тыкающую в них левой рукой, а правой продолжающую накручивать ухо несчастному Клаусу.
Поймала их на горячем, престарелая стерва. Так сказать, с поличным взяла.
М-да… конфузец. Как бы ничего страшного, с одной стороны, и не произошло… дело молодое, совет да любовь… и дальше в том же духе. Но это так только на первый взгляд. Пятнадцатое столетие на дворе. Полное всяких условностей и разных иерархических заморочек. Репутация – всё. Мамаша может жалобу подать, за оскорбление достоинства и злостное поругание дворянской чести. И будет назначено рассмотрение этой жалобы на полном серьезе… Огласка, разговоры, порицание церковью и прочие прелести средневекового мракобесия…
Веселый смех Шарлотты за спиной вывел меня из раздумий.
– Как это понимать, господин барон? – рявкнула мамаша.
– Вы меня спрашиваете? – Я состроил невозмутимую рожу.
– А кого еще? Ваш человек презрел закон гостеприимства и воспользовался слабостью моей кровиночки… – Гвендолин на мгновение отпустила ухо Клауса и смахнула с глаз несуществующую слезинку.
– Мама!.. – неожиданно тонко пискнула Брунгильда и сразу замолчала под ее уничтожающим взглядом.
– Я… мы… – проблеял смущенно Тук… и тоже заткнулся.
– В чем, собственно, проблема, дама Гвендолин? – Я невозмутимо обмерил взглядом разъяренную мамашу. – Насколько я понимаю, никакого насилия и в помине не было.
– Я тоже так думаю, – хихикнула Шарлотта за моей спиной, – скорей наоборот.
– Это с какой стороны посмотреть! – выкрикнула мамаша. – Налицо оскорбление достоинства! Я подам жалобу! Распутник! – Палец женщины переместился на Тука, а второй рукой она машинально сжала ухо своего сына, заставив его жалобно завопить.