Рваные валенки мадам Помпадур

Донцова Дарья

Добров замер, потом сгорбился и прошептал:

– Если она, конечно, вырастет.

Я поежилась, на лице Ивана Сергеевича явно читалось горе, а глаза оставались пустыми, они напоминали пуговицы.

Глава 3

Димон отвернулся к окну, а я опять спросила:

– Что вы от нас хотите?

Иван Сергеевич лег грудью на стол.

– После того как Сережа заболел, я изучил большое количество литературы и знаю: родители не всегда годятся в доноры, но, как правило, один из них может спасти ребенка. Я сразу поторопился в лабораторию сдать анализы и выяснил, что не подхожу. Но Люба должна подойти. Мать вообще

чаще с ребенком во всем совпадает. Пожалуйста, узнайте, почему она отказывается! Уговорите ее! Умоляю!

Мы с Димоном переглянулись.

– Понимаете… – осторожно завел хакер. – Мы занимаемся несколько другими вопросами, они связаны с раскрытием преступлений.

– Очень сочувствуем вашему горю, – подхватила я, – но вам лучше обратиться к психологу, психотерапевту, мы не компетентны в вашей проблеме.

– Ха! – выкрикнул Иван Сергеевич. – Все мозгоправы шарлатаны, дают глупые советы, а дурочки вроде Любы на них ведутся и давай все их указания в жизнь воплощать! К психотерапевту придется годами ходить, все они одно твердят: «Вашу проблему быстро не решить, необходимо проводить длительные сеансы, в течение года как минимум». Но у нас нет двенадцати месяцев на душеспасительные беседы. Нет! И я не уверен, что Люба согласится пойти на это, она всегда смеялась над теми, кто обращался к психотерапевтам. Жена говорит: «Со своей головой самому разбираться надо».

– Может, ваша мать или теща попробуют выяснить правду? – робко предложил Димон.

– Они умерли, – сухо сказал Иван. – И моя мать, Анна Егоровна, и теща, Мария Николаевна. Никого нет!

– Вы упоминали лучшую подругу жены Галину, – вспомнила я, – супругу ее начальника, профессора Бутрова.

Добров опять потянулся к воде.

– Она тоже покойница, скончалась от язвы желудка. Никого нет! А счет идет на дни. Придумайте что-нибудь.

Я разозлилась на Приходько. Он определенно знал о проблеме Доброва, ему следовало категорично отказать Ивану Сергеевичу, но Федор не захотел выглядеть сволочью в глазах владельца косметической фирмы и отвел сию роль нам с Димоном.

– Умоляю, – прошептал Иван Сергеевич, – вы последний шанс Надюши. Посмотрите.

Добров вынул бумажник, открыл его и сунул мне под нос. Я увидела фотографию ничем не примечательной девочки. Простое круглое личико, серо-голубые глаза, темно-русые волосы, чуть крупноватый нос и широкий подбородок. Не красавица, но и не дурнушка, таких детей много, они не привлекут ничьего внимания. Среднестатистическая российская малышка.

– Правда, она прелестна? – воскликнул Иван Сергеевич. – В дневнике одни пятерки. После смерти Сережи она сказала: «Я буду отличницей, чтобы вас радовать!» И держит слово, ни одной четверки! Еще она великолепно рисует, у дочери божий дар. Пожалуйста! Умоляю! Найдите подход к Любе! С женой что-то происходит, я теряюсь в догадках! Это «что-то» не дает ей стать донором. Федор сказал, что вы часто работаете под прикрытием, внедряетесь в какую-нибудь организацию, входите в чужую семью, прикидываясь дальним родственником, и можете все разведать. Неужели смерть маленькой девочки ничто по сравнению с пойманным преступником? Я заплачу любые деньги! Продам бизнес.

Я отодвинула фотографию:

– Мы попытаемся.

Димон опять пнул меня под столом.

– Мы попытаемся, – повторила я, – но не гарантируем успешного результата. Если Люба отказывается помочь родной дочери, значит, причина весьма серьезна. А у нас мало времени. Мы не психотерапевты, годами одним делом не занимаемся. Надеюсь, вы понимаете: ваша жена не раскроет душу посторонней женщине. Мне надо с ней подружиться.

Иван Сергеевич

стал судорожно ломать пальцы.

– Вчера Надюше начали давать новейшее, очень мощное лекарство. Это последняя попытка остановить болезнь медикаментами. Курс рассчитан на две недели. Если анализы улучшатся, у нас появится шанс. Если нет, потребуется срочная трансплантация.

– Четырнадцать дней, – щелкнул языком Димон, – мало как-то.

– Значит, надо успеть, – остановила я Коробка. – Начнем прямо сейчас. Димон, рой информацию по своим каналам. Нужно выяснить Любину биографию в мельчайших деталях. А вы, Иван Сергеевич, ответьте на мои вопросы. Заранее прошу извинить, если они вам покажутся бестактными, но времени на соблюдение китайских церемоний у нас нет. Если я поинтересуюсь интимными подробностями вашей жизни, не возмущайтесь, не конфузьтесь, а отвечайте быстро, четко, ясно. Необходимо срочно придумать мне легенду, причем такую, чтобы Люба пошла на доверительный контакт со мной.

…Около шести вечера я вошла в здание музея изящных искусств [6] и спросила у гардеробщицы:

– Где здесь отдел профессора Бутрова?

– Ступайте по коридорчику до двери с номером семь, только бахилки наденьте, – доброжелательно ответила старушка.

Я взяла у служительницы голубые полиэтиленовые мешочки, натянула их на дугги и, засунув руку в голенище, почесала лодыжку.

– Только Алексея Николаевича нет, – продолжила пенсионерка, – из сотрудников осталась одна Любовь Доброва, все в пять уходят, а она в последнее время до девяти сидит – видно, книгу пишет.

6

Название придумано автором.

Я поблагодарила милую старушку, быстро добралась до кабинета, постучала, услышала вежливое «Входите», сделала глубокий вдох и выдох, призвала на помощь все актерские способности и вошла в большую комнату, заставленную столами и шкафами и заваленную всякой ерундой.

Худенькая светловолосая женщина оторвалась от толстой папки:

– Вы ко мне?

Я прищурилась:

– Ищу сотрудников профессора Бутрова.

– Я его заместитель, Любовь Доброва, – представилась дама, взяла со спинки стула шаль и закуталась в нее.

– Любовь Доброва? – повторила я. – Удивительное дело. Вы до невероятности похожи на мою соседку по парте Любочку Казакову. Мы дружили с первого класса. Ах, какие потрясающие пироги пекла ее мама Мария Николаевна! К сожалению, когда мы перешли в пятый класс, мои родители уехали из Москвы, и общение прервалось.

Люба привстала:

– Как вас зовут?

– Зина Савельева, – представилась я, – вернее, теперь Панферова. Я закончила университет в Екатеринбурге, вышла замуж, родила дочь – в общем, все как у людей. Муж, правда, не особенно много зарабатывает, теперь мужчины не добытчики, он преподает русский язык и… О Господи! Извините! Я разболталась до неприличия! Вы просто поразительно похожи на мою любимую подружку Любочку, поэтому я и начала трепаться.

Доброва привстала:

– Зина! Вот это встреча! Я Люба Казакова, Доброва – моя фамилия по мужу.

Я отступила на шаг:

– Не может быть.

– Невероятно, – подхватила Люба, – прости, но ты…

– Здорово потолстела и изменилась, – улыбнулась я, – время не красит. Меня понесло в стороны после рождения дочки.

– И у тебя были темные кудрявые волосы, – сказала Люба.

Я засмеялась.

– Ну, это не проблема! Мужу я больше нравлюсь русой. Слушай, а как Мария Николаевна?