Рябь
Шрифт:
Патрик паркуется в переулке за небольшим шлакоблочным почтовым отделением. Кажется, ему удалось найти единственное свободное место. Эрик сжимает мою руку, а затем выбирается из машины, утягивая меня за собой.
Музыка наполняет мои уши. Кантри или что-то в сопровождении скрипки. Как правило, это не в моем вкусе, но я не могу сдержать улыбку, когда звонкий голос девушки гремит из динамиков. Я хочу танцевать. Я хочу танцевать до тех пор, пока фестиваль не закончится, а я останусь последней стоять на танцполе.
Мы следуем за Патриком и Сиенной. Морской бриз из стороны в сторону треплет флаги и транспаранты. Оранжевые,
Сиенна, на своих высоких каблуках, спотыкается о трещину в тротуаре и врезается в Патрика. Он устраивает целое шоу по ее спасению. Она хихикает, когда он наклоняется и подхватывает ее на руки, словно она повредила лодыжку. Они проходят мимо большого мусорного контейнера, и он делает вид, словно собирается бросить ее туда. Она кричит, игриво ударяя его в плечо, пока Патрик не опускает ее на ноги.
Их отношения искрятся теплотой, согревая и нас с Эриком. Я ухмыляюсь ему, наслаждаясь каждым мгновением. Он улыбается мне в ответ, неподдельное счастье светится в его глазах, в то время как он наклоняется и прижимает свои губы к моим. Мне приходится бороться с желанием закрыть глаза. Мне все еще кажется немного странным то, что я могу быть собой рядом с ним – он знает, кто я, и его это не волнует. Он так же сильно влияет на меня, как и вода.
Мы проходим через главный вход фестиваля, и нас окутывают запахи: жареного лука, сладкой ваты, свежевыжатого лимонада, приготовленной на гриле кукурузы в початках. Клубы дыма от барбекю наполняют воздух, и время от времени раздаются громкие выкрики со стороны проводимых игр. Небольшие американские горки поднимаются вверх по наклонной поверхности. Громче играет музыка.
– Куда хотите пойти в первую очередь? – спрашивает Сиенна, в то время как разворачивается и идет задом. Патрик поддерживает ее за локоть, чтобы она не упала на неровной поверхности.
– На колесо обозрения, – говорю я.
– Зам'eтано.
Она снова разворачивается и спешит в направлении колеса обозрения, что установлен на краю участка, ближе всего расположенного к пристани и причалам.
На дворе стоит теплая, как для осени, ночь, с таким безоблачным небом, что я могла бы просто лежать и считать звезды. Дует нежный соленый ветер, смешиваясь с ароматом жареной пищи и карамельных яблок.
Колесо обозрения маленькое, вроде тех, где два человека сидят бок о бок. Сиенна с Патриком садятся в первую кабинку, а мы с Эриком позади них в следующую. Кабинка медленно поднимается, останавливаясь на мгновение несколько раз, чтобы позволить другим желающим занять свои места.
Кабинка над нами начинает раскачиваться взад и вперед, а затем голос Патрика кричит: «Кабинка качаться – не надо стучаться!».
Я закатываю глаза, когда слышу, что Сиенна ворчит на него, но кабинка качается еще какое-то время, прежде чем, наконец, останавливается. Мы поднимаемся выше до тех пор, пока не возвышаемся над американскими горками и сценой. Перед нами открывается панорама. Эрик проскальзывает рукой мне за спину и притягивает меня к себе. Я ложу голову ему на грудь и смотрю, как мы поднимаемся настолько высоко, что видно океан, простирающийся под нами. Он сверкает под мерцающими звездами, исчезая в тумане.
Наша кабинка останавливается на самой вершине, так что нам больше не видно Сиенну и Патрика, и здесь лишь Эрик и я, словно
Моя потребность в океане растет, когда я сверху смотрю на него.
– Тебе хочется плавать, да?
Я киваю.
– Если станет невыносимо, скажи мне. Мы уйдем.
Я киваю, благодарная за понимание, и разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Я откидываю голову назад, и Эрик наклоняется надо мной, чтобы мы снова могли поцеловаться. На этот раз он проводит языком по моим губам, пока я их не размыкаю. И тогда мы целуемся с большим жаром, сильнее прежнего. В отличие от поцелуев с Коулом, этот не заканчивается слишком быстро.
Я настолько растворилась в данном моменте, что едва не подскакиваю с места, когда кто-то прочищает горло. Я смотрю вверх, замечая стоящего там работника аттракциона, со следующими желающими позади него.
Ах, точно. Мы спустились вниз.
Я выбираюсь из кабинки, принимая руку Эрика, в то время как он ведет меня мимо работника. Но как только я обхожу его, оглядываюсь и практически спотыкаюсь о собственные ноги.
Там стоит Коул рядом с Никки. Теперь они вместе? Или они здесь как друзья? Я быстро моргаю и смотрю мимо них. Кристи тоже здесь, с парнем, с которым я видела ее разговаривающую в школе. У них тоже двойное свидание?
Почему прямо сейчас я чувствую себя так, словно у меня внутри все скручивается? Это просто Никки. Не может быть, чтобы он встречался с ней. Не может быть, чтобы он так быстро выбросил меня из головы.
Но я здесь с Эриком. Коул считает, что это я выбросила его из головы так быстро.
Я отвожу от него взгляд, надеясь хоть как-то избавиться от образа руки Никки на предплечье Коула. Это естественно, что они здесь. Все приходят на праздник урожая.
Эрик замечает мое выражение, но ни о чем не спрашивает. Он пытается меня отвлечь.
– Что теперь? – спрашивает он.
Мы проходим мимо одной из игр, где раздается пронзительный звон, исходящий от мультяшных игрушек, свисающих со стенда.
– Мы потанцуем?
– Это вопрос? – спрашивает он, оглядываясь на меня.
– Нет. Это просьба.
Он ухмыляется, очередной искрящейся улыбкой.
– Считай, что это само собой разумеющееся.
Я не уверена, куда исчезла Сиенна, но не могу заставить себя отыскать ее, в то время как он ведет меня сквозь толпу. Мы петляем между палатками и зеваками, и другими ребятами со школы, слишком занятыми своими разговорами, чтобы заметить нас, пока мы не подходим к месту, где расположились музыканты. Танцплощадка ограждена тюками соломы и переполнена людьми – молодежью и пожилыми парами.
Музыканты, кажется, перешли от кантри к свингу, и все сходят с ума, кружатся и раскачиваются, смеясь и улыбаясь.
– Э-э, ты знаешь, как танцевать свинг? – спрашиваю я, морщась.
– Да.
Я разворачиваюсь и смотрю на него, пытаясь понять, шутит ли он.
– Серьезно?
– Ага. Ты?
– Мы проходили свинг на занятиях по физическому развитию в прошлом году, но у меня не очень хорошо получалось, – говорю я, одаривая его извиняющимся взглядом.
– Готовься к тому, что твои туфли будут гореть.