Рябиновый мед. Августина
Шрифт:
Девочки несмело двинулись следом. Обогнули темную церковь Иоанна Предтечи, за которой открылась небольшая кулига. На бело-синем снеговом насте четко выделялись темные вздрагивающие комки. Палевая собака, едва различимая на снегу, глухо рычала, прижав морду к земле. Ася ощутила ледяное прикосновение ужаса.
— Э-гей! — громко крикнул Петер и топнул ногой. Север даже не повернулся на крик хозяина. Темные комья шевельнулись, но не двинулись с места. Асе показалось, что она видит, как зловеще блеснули их голодные глаза. По крайней
— Петька! Беги за папа'! — громко зашептала Эмили. — Ну же! Скорей!
Взявшись за руки, девочки пятились назад, к дороге. Теряя па ходу шапку и варежки, Петер помчался по улице.
— Что делать? Что делать? — широко расширив глаза, шептала Эмили.
— Давай кричать! — предложила Ася.
Они принялись кричать все, что приходило в голову.
Со стороны, должно быть, это выглядело полным сумасшествием. Две девочки бежали но дороге и с перекошенными лицами орали латинские глаголы.
Но странное их поведение возымело некоторое действие на волков. Серые комки чуть отодвинулись вглубь, к кустам, окаймляющим берег. Но Север! Он даже и не подумал воспользоваться замешательством врагов, чтобы убежать! Куда там! Узрев маневры волков, собака приподнялась и стала рычать еще яростнее, продвигаясь к берегу.
— Беги! Беги! — чуть не плача от досады, подсказывала Эмили.
Им не приходило в голову, что Север, верный сторожевой пес, выполняет свой священный долг — защищает хозяев от врага.
Еще свежи были в памяти у девочек леденящие душу рассказы гимназисток о найденном возле посадского моста (совсем рядом!) трупе домашней собаки с выгрызенным животом! Волки, оголодавшие за лютую зиму, нагло охотились на городских собак.
— Эй! Кто кричал?
Девочки оглянулись и разом вскрикнули.
Впервые в жизни Ася обрадовалась, увидев своего врага.
В шапке набекрень, в старом коротком пальтишке, на самодельных лыжах двигался к ним Алешка Вознесенский.
Он подкатил и лихо остановился, развернувшись боком. — Там волки! — едва сдерживая слезы, объяснила Эмили. — Они нашего Севера загрызут!
Ася молчала. Впрочем, Вознесенский, кажется, и не взглянул в се сторону. Он сбросил лыжи. В руках у него были лыжные палки с заостренными наконечниками.
— Ох, божечки! Ох, божечки! — без конца повторяла Эмили на манер старой няньки Мариши, кружась вокруг Алексея. Он отодвинул Эмили и двинулся в опасное место.
— А ну, пшли вон! — закричал он, размахивая палками. — Пшли вон, сказал!
Эмили зажмурилась. Но Ася продолжала смотреть, как мальчишка, продвигаясь все ближе к кустам, бесстрашно вступая в темноту, отчаянно размахивает своим жалким ненадежным оружием — лыжными палками.
И
Север выпрямился и приготовился прыгнуть вслед за врагами. Он грозно залаял.
— Север, назад! — закричала Ася что было сил.
Еще не хватало, чтобы пес начал преследовать хищников и погиб в неравном бою где-нибудь на снегу Обноры! Так не раз бывало — напускной робостью один из волков завлекал собаку за околицу, а там уж вся стая набрасывалась, и…
— Назад, Север! — приказал Алешка и выставил как преграду на пути пса лыжную палку.
Но разгоряченный пес оказался не в состоянии подчиниться. Да еще кому? Мальчишке, который и хозяином-то ему не был? Север поступил совсем неожиданно — вдруг сделал короткий рывок в сторону мальчика и цапнул своего защитника за ногу!
Алешка от неожиданности выбросил палки. Охнув от боли, согнулся пополам.
Девочки вскрикнули — волки, только было отступившие, стали возвращаться. Вот уже снова меж кустов маячат их черные зловещие фигуры.
— Па-па-а-а! — что есть мочи завизжала Эмили.
В ту же секунду в переулке один за другим раздались два выстрела.
От дома градоначальника бежали люди с фонарями.
Ася не могла отвести глаз от этой пары — скрюченного от боли Вознесенского и виноватого, пристыженного Севера, который, осознав содеянное и чуя приближение сильного и строгого хозяина, скулил и юлил, покручивая хвостом.
Волки, заслышав шум, позорно бежали. Черным пунктиром своих тел расчертили сиреневатое полотно реки наискосок к лесу.
Ася вдруг почувствовала, как большие сильные руки подхватили ее и поставили куда-то на возвышение. Прямо перед ней оказалось спрятанное бородой лицо отца. В глазах его читалась тревога.
Назавтра вся гимназия только и говорила, что о вчерашнем происшествии. Когда три подруги возвращались с уроков, по традиции провожая сначала Маню, не дойдя до дома Вознесенских, они увидели Эмили, выходящую из калитки. В руках у нее была корзинка. Вслед за Эмили с крыльца, прихрамывая, спускался Алешка в наброшенной поверх рубашки телогрейке.
— Стойте! — громко зашептала Сонечка. — Поглядим, что будет!
Алешка закрыл за гостьей калитку, учтиво поклонился, что-то сказал, прощаясь.
— Да он у вас джентльмен! — прищелкнула языком Сонечка.
— Обычная вежливость, — пожала плечиком Маня. — Она пришла его навестить, раненого. Он проводил до калитки. И что такого?
— А она, наверное, пирожков принесла, — продолжала Сонечка, выглядывая над забором.
Эмили улыбнулась и тихонько пошла прочь, но, прежде чем завернуть за угол, пару раз оглянулась.