Рядом с Адамом
Шрифт:
– О, Адам, – заворковала она примирительно, – пожалуйста, давай не будем ссориться, ты же знаешь, когда я не помню себя от ревности, то могу такого наговорить… Это все потому, что я тебя ревную даже к твоей работе. Я бы хотела, чтобы все твое время принадлежало мне одной.
Суровые черты Адама потеплели. Иногда его трогала преданность Лорэн, хотя чаще всего ее навязчивость его раздражала.
– Конечно, Лорэн, зачем нам ссориться? Я просто не могу подобрать слова… Ты ведь знаешь, я не так искусен в речах, как ты.
Лорэн села на тахту и похлопала рядом
– Почему, интересно, некоторым женщинам ты кажешься таким беззащитным? – спросила она. – Элис относится к тебе, как к родному сыну. Она знает, что я ненавижу чай, но подает, потому что ты ее просишь. А вот я не думаю, что ты нуждаешься в защите. Скорее наоборот – кое-кто нуждается в защите от тебя.
Адам улыбнулся и принял чашку из ее рук.
– Ну какая ты все же язва! – с насмешкой сказал он.
Поднося свою чашку к губам, Лорэн нервно передернула плечами то ли потому, что ей не понравилось замечание Адама, то ли оттого, что действительно ненавидела этот напиток.
– Ты так и не сказал, – после нескольких глотков Лорэн с гримасой отвращения на лице отставила чашку в сторону, – зачем я тебе сегодня понадобилась. Ради чего, интересно знать, ты пожертвовал визитом в педиатрическую клинику? Обычно тебя невозможно оторвать от работы.
– Хэдли согласился меня заменить. – Адам положил в рот крохотное печенье. – У него сегодня выходной.
– Но почему нельзя было подождать до вечера? Мы ведь договорились, что ты заедешь за мной после спектакля и мы поужинаем вместе… – Холеное лицо актрисы выражало теперь покорность и смирение. – Я вовсе не хочу, чтобы ты жертвовал работой ради меня.
Адам пожал плечами, думая при этом, как быстро Лорэн меняла свой стиль разговора и как хорошо она умела притворяться.
– А я не говорю, что мы не встретимся вечером. Я просто подумал, что мне лучше поговорить с тобой сейчас, а не после спектакля, когда ты будешь с ног валиться от усталости. Я же знаю, как тяжело тебе дается игра. Роль отнимает у тебя все силы.
– Ты так говоришь, как будто я ровесница Сары Бернар! – с возмущением воскликнула Лорэн. – Я никогда, как ты выражаешься, не валюсь с ног, а уж для тебя у меня в любом случае силы найдутся.
Адам медленно кивнул:
– Извини, я неудачно выразился… Я хотел сказать, что мне нужно поговорить с тобой наедине, а не в ресторане, где будет полно людей.
– Я умираю от любопытства.
Адам вздохнул и поставил свою чашку на блюдце.
– Ну, – начал он нерешительно, – понимаешь, моя мама в письме попросила меня в течение полугода присмотреть за Марией.
С минуту они молчали, потом Лорэн осторожно спросила:
– А кто это – Мария?
– Ну… моя сводная сестра. Я тебе как-то о ней рассказывал. Дочь Патрика
Тонкие ноздри точеного носика Лорэн затрепетали, но какое-то время она молчала, стараясь не дать волю эмоциям.
– Ах, сводная сестра, – повторила она с усилием.
– Ну да, а что?
Лорэн поднялась и достала из коробки на столе сигарету. Адам поспешно поднес ей зажигалку.
Глубоко затянувшись, она пытливо смотрела на него:
– Может, я чего-то не понимаю, Адам, но почему ты должен за ней присматривать? Ты, кажется, говорил, что она совсем взрослая?
– Да. Должно быть. Последний раз я ее видел лет пять назад. Тогда ей было двенадцать или тринадцать, точно не помню. Сейчас ей лет восемнадцать. Она недавно окончила школу.
– Но ведь твоя сестра живет со своим отцом и твоей матерью в Ирландии! При чем здесь ты? – Лорэн с большим трудом удавалось не сорваться на крик. – Тебе что, придется ехать в Ирландию?
Сунув руки в карманы, Адам сжимал и разжимал кулаки:
– Нет, Лорэн, ты меня не поняла. Мария будет жить здесь. Она собирается приехать в Лондон, чтобы поступить на курсы секретарей.
– Что?! На курсы секретарей?! – Глаза Лорэн чуть не выскочили из орбит. – Неужели она не может учиться на секретаря в Дублине или еще где-нибудь поближе к дому? Зачем ей приезжать в Лондон?
Адам молча пожал широкими плечами, показывая, что разделяет ее недоумение.
– Но это же глупо! – Лорэн покачала головой, словно удивляясь людскому невежеству. – Сажать тебе на шею девицу подросткового возраста! О чем вообще думает твоя мать? А она – она знает обо мне?
– Моя мать? Конечно. У меня нет от нее секретов. Я даже показывал ей твою фотографию.
– Ах, вот оно что… – протянула Лорэн, гневно сужая глаза. – Теперь мне все ясно. Она засылает сюда твою сестру, чтобы шпионить за нами, чтобы…
– Не говори ерунды, – оборвал ее Адам, – что значит – «шпионить»? Я же не ребенок, мне уже за тридцать.
– Я знаю, милый, но, пока она не вышла замуж во второй раз; ты был ее крошка, зайчик, кролик… Знаю я этих одиноких матерей – для них вся жизнь заключена в их чаде. Хорошо, что сейчас она далеко.
– Ну перестань, Лорэн! Если Мария приезжает, то только потому, что сама так захотела. Я знаю ее характер. Никто не может ею управлять.
– А почему, интересно, она захотела? Что у нее на уме, у этой твоей сводной сестры?
– Откуда мне знать? – Адам вскочил и подошел к окну. – А что я могу сказать? «Извини, мама, не посылай сюда Марию, потому что моя любовница возражает?» И прибереги свои негодующие взгляды для какой-нибудь пьесы. Прости, мне не следовало этого говорить, но, в конце концов, это правда. – Лорэн обиженно молчала. Адам продолжал: – Насколько я помню, Мария всегда была славной девочкой Десятилетние дети выкидывают разные фокусы, когда их отцы приводят в дом мачеху, но Мария очень хорошо приняла мою мать. У Марии сильный характер, но она всегда старалась уважать чувства других людей. Мы с ней неплохо ладили, когда я приезжал в отпуск в Ирландию.