Рядом с Жюлем Верном
Шрифт:
«Здесь все будет соответствовать современным фактам и нравам, но ведь я прежде всего романист, и мои книги всегда будут казаться выдумкой» (из письма к Полю Верну от 9 сентября 1894 г.).
…Американские миллиардеры сооружают гигантский электроходный остров «Стандарт-Айленд» с лугами и парками на искусственной почве, с искусственной речкой Серпентайн, с великолепным городом Миллиард-Сити. К услугам богачей все блага цивилизации и комфорта: искусственный климат, движущиеся тротуары, электрические автомобили, круговая железная дорога, роскошные особняки, шедевры искусства, вывезенные из Европы, «гигиеническая», «консервированная»
Удалившиеся от дел «набобы» мечтают праздно и беспечно коротать свои дни на блаженном острове, медленно плывущем по Тихому океану от одного архипелага к другому. Но диктаторские замашки миллиардеров вносят на Стандарт-Айленд атмосферу вражды и соперничества. Борьба за власть двух главных магнатов – нефтяного короля Джема Танкердона и банкира Ната Коверли – делит население острова на два враждующих лагеря. Могучие моторы, пущенные в разные стороны, разрывают остров на части, превращая его в груду обломков. Потерпевших крушение подстерегают бури и грозы, муки голода и жажды. «Как знать, – восклицает автор, – может быть, близок день, когда даже за миллион долларов им не купить фунта мяса или фунта хлеба!»
Фантастика социальная не отделяется от технической. Плавучий город-курорт, не зависящий от капризов погоды, мыслится как высшее достижение кораблестроительного искусства и строительной техники будущего. Устройство корабля-гиганта продумано во всех деталях. Это, можно сказать, бесконечно усовершенствованный и возведенный в энную степень «Грейт Истерн».
Писатель воздерживается от прямой публицистики… Прозрачные аллегории и широкие обобщения естественно вытекают из самого действия. Так он строил свои поздние фантастические романы, внушая читателям все ту же мысль:
«Наука должна служить только добру! Нельзя допускать, чтобы она опережала уровень нравственности!»
На склоне лет он задавался вопросом: к чему приведет дальнейшее развитие военной техники? Смогут ли люди предотвратить глобальные бедствия грядущих войн?
В 1896 году, когда уже было открыто явление радиоактивности, Жюль Верн опубликовал «Флаг родины». Герой этого небольшого романа Тома Рок – изобретатель «фульгуратора», орудия такой мощности, что «государство, обладающее им, стало бы неограниченным властелином всех континентов и морей». По силе действия этот снаряд приближается к атомному оружию. Озлобленный неудачами, гениальный маньяк Тома Рок, в душе которого «патриотическое чувство… угасло бесследно», продает свой чудовищный «фульгуратор» главарю шайки пиратов, состоящей из негодяев и проходимцев со всех концов света, и становится сам их пленником.
Глубокий общественный смысл произведения полностью раскрывается в финальной главе, когда Тома Рок, увидев на одном из кораблей, осаждающих остров пиратов, французский флаг, почувствовал угрызения совести. Сознание неизгладимой вины перед родиной и зла, которое он породил, заставляет его отважиться на поступок отчаяния: он взрывает остров своим снарядом и гибнет вместе с бандитами, унеся в могилу тайну фульгуратора Рока.
Писатель
…Тоска и одиночество толкали Жюля Верна к еще более интенсивной работе, превратившейся под конец жизни в маниакальную страсть. Полуослепший, глухой, страдающий от подагры и диабета, от мучительных резей в желудке, он почти не ел, почти не спал, но продолжал исступленно писать… В результате накопилось столько готовых рукописей, что издатель, Этцель-младший, выпускавший ежегодно по два новых тома «Необыкновенных путешествий», не мог угнаться за производительностью автора. Многие из поздних романов, как и предвидел писатель, стали посмертными.
Сохранилась семейная фотография: благообразный седой старик в люстриновом сюртуке сидит на соломенном диванчике во дворе своего дома на фоне кирпичной стены – с отрешенным видом, нога на ногу, устремив вдаль невидящий, задумчивый взгляд. Он весь в себе. А рядом, на том же диванчике, в нарядном шелковом платье, изогнувшись в кокетливой позе, положив ему на плечо руку, позирует, деланно улыбаясь, седая старая женщина, которой все еще хочется выглядеть моложе своих лет. Она вся напоказ. Жюль и Онорина. Супружеская чета. Какая их разделяет бездна!
Семейная фотография 1890-х годов.
Жюль Верн на склоне лет. Фото Э. Демарс (Амьен).
Да, он был трагически одинок. Возможно, внук писателя несколько преувеличивает духовную близость между Жюлем Верном и его сыном, причинившим ему столько горя. Но как бы то ни было, Мишель стал для него в последние годы едва ли не единственным желанным собеседником, и именно ему писатель завещал свои рукописи.
Ирония судьбы! В романах он высмеивал авантюры дельцов, обличал беззастенчивое стяжательство, а в жизни покрывал аферы Мишеля, от которого не видел простой благодарности. Вот несколько грустных строчек из письма к брату: «Дела мои складываются так плачевно, что меня страшит будущее. Мишель ничего не делает и не может найти себе применения. Я потерял из-за него 200 000 франков и воспитание трех его мальчиков целиком ложится на мои плечи. Что и говорить, конец мой печален».
Разоренный преступным легкомыслием сына, он отдал ему все, что имел: рукописи неопубликованных книг.
«Я желаю и настаиваю, – сказано в завещании, заверенном нотариусом, – чтобы все мои рукописи, мои книги, мои карты, моя библиотека, мои бумаги, все без изъятия, включая ноты, черновые наброски и т. д. немедленно перешло в полную и безраздельную собственность моего сына Мишеля Верна».
…Жюль Верн скончался семидесяти семи лет, 24 марта 1905 года.
Его друг и невольный соавтор Паскаль Груссе поместил некролог в газете «Ле Тан», содержащий самую глубокую оценку творческого подвига Жюля Верна, какой его удостоили современники: