Рыбак и дворец
Шрифт:
2.
Новость эта в мгновение ока разнеслась по городу. Люди вскоре позабыли о том, что случилось на восьмой день королевской охоты, обо всех ужасах и невыясненной судьбе короля, и с уст у них теперь не сходило имя Али-Рыбака. Уж очень он поразил их своим обетом во имя Его Величества - вот уже десятилетия никто из них не осмеливался на подобный шаг. Лучшая служба, какую только можно сослужить Дворцу, - держаться от него подальше, - так говорили все между собой, храня покорность на разумном отдалении, и в конце концов удалились настолько, что и в разговорах для них стало обычным соблюдать установленную дистанцию: ведь, порой и не желая того, можно
Не в пример трем своим кровным братьям и многочисленной родне Али-Рыбак был добрым юношей и следовал по жизни праведным путем: никогда не крал, не лгал и никого не судил - само воплощение чести и совести.
С детства он пристрастился к рыбалке и с тех пор больше не покидал реки: с удочкой и рыболовными снастями за плечами приходил на берег до зари, а возвращался домой после заката солнца. Часто случалось, что и ночи проводил там. Целыми днями рыбачил, прерываясь ненадолго лишь для того, чтобы поджарить себе рыбешку-другую на обед или на ужин. "Его кормит река", - говорили о нем в городе и ждали момента, когда он, улыбаясь, начинал раздавать рыбу: кому - одну, кому - две, а кому - и целых три рыбины. "Кто из нас не пробовал рыбы, пойманной Али-Рыбаком", - не уставали повторять люди, забывая при этом даже о преступлениях его старших братьев-разбойников, чьи имена четырьмя годами раньше на протяжении многих месяцев были у всех на устах.
... Всего за четыре дня четверо сирот на деле показали, на что способен каждый из них.
Али-Рыбак принес на городскую площадь два мешка рыбы, встал посредине и стал раздавать рыбу всем прохожим по количеству ртов в семье. Кто-то попытался всучить ему деньги, но он, рассердившись, отнял рыбу и сказал: "Оливковое масло нам дает олива, рыбу - море, а потому не нужны мне ваши гроши!"
На рассвете следующего дня на эту же площадь явился Джабер, старший брат Али-Рыбака. На спине он тащил мешок, из которого сочилась кровь. Развязав его посредине площади, Джа-бер крикнул во всю глотку:
– Если хоть один из вас посмеет приблизиться ко мне, я проломлю ему голову вот этой мотыгой!
Люди сбились в кучу и в оцепенении разглядывали окровавленный труп девятилетнего мальчика с проломленным черепом.
– Да, это моих рук дело, - сказал Джабер, - я выкрал этого ребенка, надругался над ним, а потом прикончил вот этой мотыгой. А теперь даю вам девять минут сроку, несите мне сюда все свои деньги и драгоценности, а не то - пеняйте на себя: тогда завтра ваших дочерей и сыновей постигнет та же участь, что и этого мальчика. Ясно? Так пошевеливайтесь!
И прежде чем люди в ужасе успели разбежаться кто куда вместе с детьми, Джабер еще раз пригрозил им мотыгой и направился в лес, чтобы, укрывшись там, продолжать творить свои черные дела.
На третий день к вечеру на площади появился Саад, второй брат Али-Рыбака. Он скинул со спины мешок, развязал его и крикнул:
– Эй, горожане. Подходите сюда. подлые псы, сейчас я вам растолкую всю правду.
Люди окружили его, стараясь держаться подальше. А Саад вытряхнул из мешка тощий посиневший труп старухи в вылезшими из орбит глазами и разинутым ртом.
– Да-да, это сделал я, Саад, а покойница - моя матушка. Я
И, издав дикий вопль, он бросился бежать в лес. Месауд, третий брат Али-Рыбака, в полдень четвертого дня с ножом-секачом и кинжалом ворвался в лавку старого Бендауда.
– Выкладывай все, что у тебя есть, старая развалина, -прорычал он. Деньги, золото, серебро, драгоценности, - все, что есть в твоей лавке. Это говорю тебе я, Месауд, брат Джабера, Саада и самого Соловья-разбойника!
Старику Бендауду оставалось лишь покориться: он тут же принес все, что имел, и свалил в мешок Месауду.
– Голову даю на отсечение, что самое ценное ты все-таки припрятал, старый пес!
– Нет, нет, богом клянусь, всеми святыми, всем, чем хочешь!
– Тогда скажи: клянусь головой Джабера, Саада, Месауда и даже... Али-Рыбака.
– Это все, что у меня есть, сынок, все мое состояние!
– Пошел вон, старый пес!
Бендауд выскочил из своей лавки, так и не поняв, в чем провинился перед Месаудом, который, хватая его за грудки и толкая, кричал:
– Вон, вон отсюда, проклятые торгаши. Идите все прочь, горожане, грязные псы и свиньи!
Люди в недоумении столпились вокруг них и смотрели, что он станет делать со стариком Бендаудом, которого колотила дрожь. Месауд обвел всех взглядом, а потом велел Бендауду сесть на порог лавки. Старик покорился, не сводя глаз с ножа-секача, который Месауд занес у него над головой.
– А ну, клянись головой сироты Месауда, что ты ничего не укрыл от него!
– Клянусь твоей головой!
– Скажи: клянусь головой Месауда-сироты, брата Джабера, Саада и даже Али-Рыбака.
– Клянусь головой Месауда-сироты, Джабера, Саада и Али-Рыбака, что я не укрыл от тебя ничего ценного, отдал тебе все, что имел, до последнего гроша,
– Собака!
– бросил ему Месауд и, стиснув зубы и закрыв глаза, еще выше занес руку, словно готовясь нанести удар, но потом, будто совладав с собой, прибавил:
– Нет! Я не стану убивать тебя сегодня. Дам тебе время поплакать над твоими деньгами и драгоценностями.
С этими словами он двинулся в сторону леса, унося с собой награбленное, и никто не посмел остановить его.
Таков уж был обычай жителей этого города, передававшийся по наследству сыновьям от отцов и дедов. Добро и зло всегда шли рядом. А тот, кто скрывал свой истинный характер, был либо трусом, либо подлецом. Если добрые и злые люди открыто заявляет о себе, то открывается истинное лицо эпохи: эпохи добра, или зла, или добра и зла одновременно. И пока злодею-разбойнику находилось пристанище в лесу или в других городах, он мог совершить свое первое преступление в этом городе и покинуть его с миром, а с добрыми людьми оставался лишь тот, кто сам того хотел. Главное, что никто не желал доводить дело до вмешательства властей. Король и его люди были далеки от города и его проблем. Но все же сам город продолжал хранить молчаливую покорность королю. Между ними существовал какой-то негласный союз. И вот теперь Али-Рыбак, человек редкостной доброты, казалось, появился в это самое время для того, чтобы нарушить Обычай и сделать шаг, реакция Дворца на который была непредсказуема, как и его последствия для этого мирного города.