Рыбалка в Америке
Шрифт:
Я оставил малышку в песочнице, сел на лавку и огляделся по сторонам. На другом конце скамейки устроился битник. Рядом лежал спальный мешок, а сам он ел пирожки с яблоками. Этих пирожков у него был целый куль, и битник заглатывал их, как индюк. Тоже протест — не хуже пикетирования военных баз.
Малышка играла в песочнице. На ней было сегодня красное платье, и прямо за красным платьем высилась католическая церковь. Между церковью и платьем стоял кирпичный сортир. Он оказался там не случайно. Женщины налево, мужчины направо.
Красное платье, думал я. Интересно, та женщина, что сдала Джона Диллинджера ФБР,
Похоже, что так. Платье было красным, и Джона Диллинджера с тех пор никто не видел. Моя дочь играла в песочнице одна.
Песочница минус Джон Диллинджер будет что?
Битник встал со скамейки и пошел пить воду из фонтанчика, распятого на стене кирпичного сортира — ближе к мужчинам, чем к женщинам. Битнику нужно было смыть в желудок яблочные пирожки.
В парке работало три разбрызгивателя. Один перед памятником Бенджамину Франклину, другой сбоку, третий сзади. Разбрызгиватели описывали круги. Бенджамин Франклин терпеливо стоял в самом центре водных струй.
Поливалка, располагавшаяся сбоку от Бенджамина Франклина, лупила по дереву у его левой руки. Струя отскакивала от ствола, сбивала на землю листья, затем поворачивалась к центральному дереву, опять отскакивала от ствола, и с веток этого дерева тоже падали на землю листья. Потом разбрызгиватель поворачивался к Бенджамину Франклину, и вода лилась на пьедестал, над которым уже и без того висел туман из мелких капель. У Бенджамина Франклина промокли ноги.
Солнце светило прямо на меня. Горячее и яркое. Очень скоро мне захотелось от него спрятаться. Тени хватало только на битника.
Тень падала от Лилли Хичкок Коит [36] — железной пожарницы, спасающей железную девчонку из воображаемого железного огня. Битник теперь лежал на скамейке, и тень была длиннее его на два фута.
Один мой друг написал об этой статуе стихотворение. Черт бы драл, хорошо бы оно тоже отбрасывало тень на два фута длиннее моего тела.
36
Лилли Хичкок Койт (1836–1929) — легендарная женщина–пожарник, позже общественный деятель Сан–Франциско.
Я не ошибся насчет «женщины в красном» — прошло десять минут, и прямо в песочнице расстреляли Джона Диллинджера. Услышав автоматную очередь, перепуганные голуби рванули к церкви.
Через несколько секунд огромная черная машина у всех на глазах увезла мою дочь. Девочка еще не умела разговаривать, но это было неважно. За нее говорило красное платье.
Одна половина Джона Диллинджера лежала внутри песочницы, другая снаружи — ближе к женщинам, чем к мужчинам. Кровь вытекала из него, словно жидкость из капсул, в которых когда–то мы хранили маргарин — в те далекие времена, когда маргарин был таким же белым, как свиной жир.
Огромная черная машина, мигая лампочкой на крыше, тронулась с места и поехала по улице. У будки мороженщика на углу Филберт и Стоктон она остановилась.
Сыщик вылез из автомобиля и купил сто брикетов мороженого. Ему пришлось одалживать у продавца тележку, чтобы довезти их до машины.
МОЯ
С РЫБАЛКОЙ В АМЕРИКЕ
В последний раз мы встретились на Большой Лесной реке — в десяти милях от Кетчама. Это произошло через несколько дней после того, как застрелился Хэмингуэй, но я тогда еще не знал о его смерти. Я прочел о ней в журнале «Лайф», когда несколько недель спустя вернулся в Сан–Франциско. На обложке была напечатана фотография Хэмингуэя.
Что случилось с Хэмингуэем? — удивился я про себя. Раскрыл журнал и увидел статью о его смерти. Рыбалка в Америке забыл мне об этом сказать. Я уверен, что он знал. Наверное, просто вылетело из головы.
У женщины, путешествовавшей вместе со мной, в тот день из–за менструации разболелся живот. Она хотела отдохнуть, а я взял малышку, удочки, и отправился к Большой Лесной реке. Там я и встретил Рыбалку в Америке.
На крючок мне попалась громадная рыбина, я дал ей немного проплыть по течению, потом стал осторожно подтягивать к берегу. Я медленно двигал леску, Рыбалка в Америке смотрел за малышкой, и мы разговаривали.
Помню, он дал ей поиграть цветными камешками. Девочке понравилась игрушка, она забралась к нему на колени, и стала складывать камешки в карман рубашки.
Мы говорили о городе Большой Водопад, Монтана. Я рассказывал Рыбалке в Америке, как ребенком прожил в Большом Водопаде целый год.
— Это было во время войны, я тогда семь раз смотрел один и тот же фильм с Диной Дурбин.
Малышка сунула голубой камешек в карман Рыбалке в Америке, и тот сказал:
— Я был в Большом Водопаде несколько раз. Помню индейцев и торговцев мехами. Хорошо помню Льюиса и Кларка [37] но ни разу не видел фильмов с Диной Дурбин.
37
Мерриуэзер Льюис (1774–1809) и Уильям Кларк (1770–1838) — путешественники, исследователи северо–запада Америки.
— Понимаю, — сказал я. — Никто в Большом Водопаде не разделял моей любви к Дине Дурбин. Кинотеатр почти все время стоял пустой. Даже темнота в зале была не такой, как в тех кино, куда я ходил потом. Может потому, что снаружи шел снег, а внутри пела Дина Дурбин. Я не знаю.
— Как назывался фильм? — спросил Рыбалка в Америке.
— Не помню, — ответил я. — Там было много песен. Кажется, она играла хористку, которая хотела поступить в консерваторию, или богатую девушку, или им нужны были зачем–то деньги, или еще что–то. Но это неважно, она пела! и пела! но, черт побери, я не помню ни единого слова.
Однажды, после того, как я в очередной раз посмотрел фильм с Диной Дурбин, я вышел на берег Миссури. Река наполовину замерзла. Над ней висел железнодорожный мост. Я пришел в себя только тогда, когда увидел, что Миссури нисколько не изменилась и не стала похожа на Дину Дурбин.
В детстве я мечтал, что вот иду по берегу Миссури, и река становится похожей на Дину Дурбин — хористку, которая хочет поступить в консерваторию, или богатую девушку, или им нужны зачем–то деньги, или еще что–то.