Рыбалка в море демонов
Шрифт:
Но теперь все эти мерцающие во мраке стальные орудия застыли в молчании, проглоченные и навеки погребенные силами, в сравнении с которыми самые хитроумные человеческие изобретения и самые смелые предприятия все равно что песочные замки против разбушевавшихся океанских валов. Стоя у входа, мы остро, как никогда раньше, ощутили отчаянное безумие нашей попытки. Что такое все наше оружие против этих груд обездвиженного железа? У нас было два меча, два палаша, две пращи, два щита, два длинных и два коротких копья. Но это еще не все, нет, далеко не все! Кроме этого, Чарнал снабдил нас тремя заклятиями. Одно, Благословение Путника, ощущалось странной пустотой в горле и желудке. Пока оно действует, нам не захочется ни пить, ни есть. Второе именовалось Заговором Быстрой Крови. Впечатление было такое,
Ощущение полного одиночества охватило нас, должно быть, одновременно, ибо мы, не сговариваясь, обернулись.
Я чуть не расхохотался, увидев, на каком почтительном расстоянии от входа в шахтовый ствол остановились Камин, Чарнал и пятьдесят сопровождавших нас воинов. Мы и впрямь были совершенно одни. Солдаты, которым предстояло стоять в этих горах лагерем в ожидании нашего возвращения, в большинстве своем старались даже не смотреть в сторону черной дыры. Камин возвышался в седле, точно башня, пытаясь презрительной гримасой замаскировать владевшую им неловкость. Чарнал сидел нахохлившись, избегая глядеть нам в глаза.
Барнар горько усмехнулся.
– Что это вы такие скромные? – прокричал он. – Господа, не стойте же так далеко! Может быть, это проявление деликатности? Боитесь, что нарветесь на грубость, если подойдете поближе пожелать нам счастливого пути?
Чарнал немедленно спешился и виновато засеменил к нам, то и дело оступаясь на ходу. Он гораздо яснее остальных представлял, что ждет нас впереди, и потому, полагаю, испытывал к нам вполне искреннее сострадание, независимо от опасности, которая грозила ему самому. Приблизившись, он протянул правую руку, но вдруг, спохватившись, опустил ее и подал левую. На другой красовалось кольцо с выгравированными на нем магическими знаками, именно к нему были прикреплены невидимые нити трех заклятий, что связывали его с нами. Я не удержался от соблазна и бросил насмешливый взгляд на кольцо. Чародей пожал плечами и грустно улыбнулся, и я обнаружил, что мне тоже хочется улыбнуться ему в ответ.
– Все мы просто клоуны, Чарнал, – заметил я, – несмотря на нашу хваленую сообразительность. А ты веришь, что все это происходит на самом деле? Я имею в виду, что если все это не снится мне, то, может быть, снится тебе?
– А если так, – ввернул Барнар, – то, может, прервешься прямо сейчас? Зачем так усердствовать? Додумаешь весь сюжет до конца как-нибудь потом, за уютным завтраком.
– Ниффт, Барнар, вы же знаете, что вся эта идея… Я хочу сказать, что такой подход к проблеме не представлялся мне даже в самых моих бредовых… То есть, не учитывая того, что я знал, что вы в городе и кто вы вообще такие, я никогда не планировал…
Я хлопнул его по спине.
– Мир, добрый волшебник. – Эпитет вызвал у него сокрушенную улыбку. – Ты слишком хорошо представляешь, что значит спуститься в ад, для того чтобы нарочно изобрести такую штуку. Только заносчивый невежа наподобие Камина может всерьез носиться с такой идеей.
Чарнал кивнул, задумчиво вертя кольцо на правой руке.
– Должно быть, это смешно, – начал он, – может быть, даже жестоко, но я все думаю, что, возможно, если бы мальчишка был мне более симпатичен, то тогда все это не казалось бы такой пустой тратой… – И он умолк, напуганный собственными мыслями.
– Наших жизней, – негромко закончил Барнар. Чарнал снова кивнул, потом сердито встряхнул головой.
– Нет. Есть же Гильдмирт. Он там. В этих стихах что-то есть. Как только я прочел их впервые, то сразу почувствовал, что это правда, более того, я ощутил в них присутствие самого человека, недюжинной, полной жизненных сил личности,
Собственные слова напомнили ему, насколько зыбка и невероятна вся затея. Плечи его поникли. Я стиснул руку волшебника, чтобы подбодрить его, и взглянул на Барнара. Тот кивнул. Подняв руку в прощальном жесте, я окликнул Камина:
– Итак, мы идем вниз, за твоим щенком, коровий король! Отправляйся домой да подумай на досуге о том, что если у тебя есть хотя бы крошечная надежда, то она связана с людьми, чью свободу ты украл и кого ты обманом заставил служить себе. Если такой расклад тебе по душе, надеюсь, ты насладишься им сполна.
Солдат с двумя зажженными факелами и целой связкой запасных подошел к нам. Приближаясь к шахте, он сделал знак, защищающий от зла, и старался не поднимать глаз от земли, чтобы даже случайно не увидеть места, куда нам предстояло отправиться.
Держа два смешных огонька перед собой, мы вступили на Темный Путь. Входя, мы ощутили легкое покалывание. Окружающая среда слегка сопротивлялась, точно вокруг нас был не воздух, а что-то липкое и маслянистое. Будучи людьми, ничего более неприятного мы не испытали. Океан боли, который неминуемо нахлынул бы на любого демона, попытайся тот преодолеть барьер заклинаний в обратном направлении, пощадил нас.
VII
Шахтовый ствол медленно, но неуклонно уходил вниз, то и дело выпуская отростки боковых штолен, но везде оставаясь узнаваемым благодаря тройной металлической колее, по которой некогда двигались вагонетки с рудой. Мы шагали через теплую рыжеватую мглу, окруженные неуловимым тошнотворно-пряным ароматом, который не только забивался в ноздри и попадал на язык, но и обжигал кожу, точно лихорадочное дыхание больного. Я мог бы поклясться, что темнота совершенно не пропускала свет наших факелов: он не рассеивался, а окружал нас двумя сверхъестественными сияющими пузырями, за пределами которых густой мрак подземелья вибрировал от присутствия невидимых существ. Между тем игра света и теней вокруг нас придавала заброшенному наследию рудокопов Западной Кузницы видимость возвращения к жизни, неверной и кратковременной. Вагонетки, застывшие под самыми невероятными углами, казалось, накренились в тщетной попытке вырвать колеса из трясины мрака, мечтая опять весело катиться по рельсам и поднимать на поверхность новые и новые порции руды. А в подсобных кузнях, вырубленных через определенные интервалы в боковых стенах ствола, брошенные молоты и опрокинутые наковальни беспокойно подергивались в упругих оковах тьмы, точно мы вторглись в их вековой сон и заставили грезить о безжалостных и надоедливых человеческих руках, не дававших им некогда ни минуты покоя. Надо всем этим нависла тишина, давящая, точно камень, который капли наших шагов подтачивали, но не могли сбросить совершенно. В то же время тишина была не совсем полной: ее переполняли непроизнесенные звуки – миллионы голосов, запертых в исполинской черной глотке и готовых в любое мгновение прорваться воплем.
Прошла вечность, состоявшая на самом деле из каких-нибудь двух часов. Как раз когда догорала вторая пара факелов, мы достигли широкой галереи. Раньше она служила маневровым парком: дюжины вагонеток все еще стояли среди паутины рельсов, некоторые из них были сцеплены друг с другом в ожидании очередного поезда, который так никогда и не прибыл. В этих вагонетках было кое-что необычное: они отличались по размеру. Кроме уже привычных, там были еще и такие, которые величиной превосходили их вдвое. Эти гиганты сгрудились у дальнего конца галереи, где шахтовый ствол, по которому мы шли, начинал новый спуск, причем под гораздо более крутым углом, чем прежде. Калибр рельсов соответствовал здесь масштабам вагонеток, значит, последние изготовлялись исключительно ради разработки именно этого отрезка шахты. В галерее гиганты сгружали жадно захваченную добычу в более удобные для транспортировки емкости, которые и вывозили ее на поверхность, к солнечному свету.