Рыбка, рыбка в ручейке, ты повисла на крючке
Шрифт:
И смеется.
Я вижу перед собой прекрасную панночку, плывущую по ночной реке, как Офелия. Но, конечно, этого я не произношу вслух.
Тяжело в ученье – легко в бою
Из теплого помещения я выхожу на улицу в морозную ночь. На телефоне уже светится два сообщения от мамы «Ты когда собираешься домой?» «Ты где?» Она всегда так делает, хотя прекрасно знает, где я, что мероприятие связано с работой и, что я не могу отказаться. По логике жанра следующее сообщение должно быть что-то из серии «Я волнуюсь»
Редко какому ребенку удалось избежать жерновов дошкольных учреждений. Не знаю, где еще можно встретить столько случайно собранных, совершенно разных людей, вынужденных находится вместе в ограниченном пространстве. Разве что в тюрьме. С другой стороны, на дверях каждого детского сада можно повесить фразу Ницше «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».
До моего знакомства с этой изнанкой жизни я пребывала в счастливом неведении относительно происходящего за пределами пусть не квартиры, но нашего двора. Меня казалось, что мир состоит из бабушкиных пирожков, чистого, пахнущего свежим воздухом постельного белья, аромата книг и красивых морозных узорах на окнах. В моей вселенной, состоящей из трех комнат, разрешалось по долгу валяться в кровати, есть только то, что нравится, строить замки из мыльной пены в ванне и не ложится спать без прочитанной главы. Но в любой истории, герой не может существовать в состоянии гармонии вечно. Все изменилось, когда на свет появился мой брат, а бабушка неожиданно умерла, нарушив тем самым планы моих родителей, и перед ними возник вопрос, что со мной делать дальше.
Мой садик считался лучшим в нашем районе, потому что был ведомственным, но это ничуть не меняло его сути. Каждое утро меня еще сонную запихивали в колготки, рейтузы теплые кофты, шапки. Именно шапки, потому что их я носила две, мягкая нижняя и колючая верхняя. Сплошной комбинезон и шарф по глаза завершали мой облик. Мы выходили на улицу в мороз и темноту. Ощущение тоски и одиночество по пути в сад сравнимо, наверное, с обреченностью полярника, затерявшегося в ветрах крайнего севера и потерявшего всякую надежду найти дорогу обратно.
Скажите, кто придумал, что с незнакомой малообразованной женщиной ребенку будет лучше, чем с родными людьми? Я долго не решалась войти внутрь. Нет, я не рыдала и не кричала, как другие дети. Я только просила походить еще немного взад-вперед, чтоб еще на чуть-чуть отсрочить момент расставания. Снег похрустывал у нас под ногами, мы молчали. Мама явно нервничала, ей надо было спешить к другому, новому ребенку, а старый не хотел ее отпускать и начинал раздражать
В помещении детского сада всегда стоял запах капусты, хлорки и казенщины. Блекло-голубую стену украшал унылый осенний пейзаж с зайцем в лаптях и злобно косящимся на него из-за березы волком в ушанке. Мимо этих персонажей я всегда старалась проскользнуть как можно быстрее.
В первый же день моя устойчивая картина мира пошатнулась. Нас попросили построиться по росту, и я с гордостью встала в начало шеренги. Но воспитательница строго зыркнула глазами и волевым жестом поставила передо мной Наташу Ермолову. Я очень удивилась, потому что она едва доставала макушкой до моего носа. Поразительно, что взрослая женщина не знала таких элементарных вещей, как больше и меньше. Никто не возражал. Похоже, все давно смирились с таким произволом.
Этой девочке несказанно везло. Если мы что-то лепили, то ей всегда помогали, и её творение гордо красовалось на почетном месте. На музыкальных занятиях, несмотря на отсутствие слуха и шепелявость, она тоже оказывалась в первом ряду, где сидели те, кто хорошо пел. А на новогодних утренниках Наташа Ермолова всегда играла снегурочку. Секрет этого успеха оказался прост, её мама работала заведующей в аптеке и доставала нужные лекарства.
В этих стенах меня поджидали изощренные пытки: еда и сон.
Пища была абсолютно несъедобной. Все быстро научились размазывать содержимое по краям тарелок, создавая видимость того, что ели. Но это не всегда получалось. Иногда воспитательница зорким взглядом вычисляла злоумышленника и в качестве наказания за неповиновение соединяла суп со вторым, а сверху заливала компотом и заставляла все это съесть. Однажды, чтобы избежать этой экзекуции, я спрятала шматок селедки в карман и проходила с ним весь день. Вечером мама долго искала, от чего так воняет, пока не обнаружила злосчастный кусок. На платье образовалось жирное пятно. Объяснить мотивы этого нелогичного поступка я не смогла. В детских садах логика отсутствовала. Но мама была страшно зла. Теперь она все время напирала на то, что я большая, а веду себя, как маленькая.
Тихий час тоже представлял собой угрозу. Все попытки уснуть оканчивались полным провалом. Я старалась посильнее зажмуриться, не двигаться и вообще не дышать. Но воспитательница всегда находила того, кто не спал и тогда в течение всего тихого часа виновный отбывал наказание, стоя в одних трусах посреди комнаты. Если же надзирательница была в хорошем настроении, то она просто ложилась рядом и засыпала. На узком пространстве кроватки, тесном для одного, приходилось вжиматься в щель между дородным телом и стенкой и пытаться не шевелиться. Даже в том юном возрасте я догадывалась, что в этом есть что-то непедагогичное.
Допускаю, что кому-то эти эксперименты с психикой и пошли на пользу и закалили характер. Через пол года мучений, заработав гастрит, я сделала попытку вернутся домой досрочно. Но подзалатав немного мои раны, меня вернули обратно. Тогда я поняла, что казенные учреждения это надолго. И что эту чашу мне придется испить до дна.
Конец ознакомительного фрагмента.