Рыбка в мутной воде
Шрифт:
— Но при чем здесь я? — снова удивилась я.
— При чем, при чем… — махнул рукой Афанасий. — Он тебя видел, когда в голубятне была. Понял, что его разыскиваешь. Встать-то еще сам не мог. А нам грозить начал, что все тебе расскажет. Ну, вот мы и не стали за ним ухаживать.
«Так вот в чем дело! — сделала вывод я. — Значит, Ведрин, придя в себя, узнал, что я разыскиваю его. Решил пошантажировать семейку, припугнуть. А те, не прикладывая особых усилий, порешили его. Вернее, создали такие условия, что он сам отправился в мир иной. Свои шкуры спасали».
— Когда?
— Труп? — Афанасий усмехнулся. — А тогда, когда ты эротику наблюдала.
Я уже сама поняла, что в тот вечер Евдокия специально увела меня от дома на окраину села и занялась любовью практически у меня на глазах.
«Не пса она все время окликала, а следила, иду ли я следом за ней. Это был отвлекающий маневр. А тем временем мать с братом хладнокровно выбросили труп Ведрина в речку. И почему только я тогда за ней пошла, а не осталась на месте? Впрочем, теперь-то уж ничего не изменить».
— Мать руку поранила в тот вечер? — задала я вопрос Афанасию.
Афанасий снова посмотрел на меня и кивнул.
— Ну да, — последовал через некоторое время его ответ.
Вновь образовалась пауза. Все понимали, что теперь многое зависит от меня. И тут подала голос Соня:
— Ну и что теперь?
— В отделение вас отвезу, пусть там и решают, что делать. От меня это не зависит. Вы ведь виноваты, а насколько — суд определит. Кстати, а по поводу пропажи Михеева с дальнейшим его обнаружением вам что-нибудь известно?
— Нет. Только догадываемся, что оставшиеся что-то не поделили, — буркнула Соня устало. — Ну все, вези нас уже.
Я понимала, что на этом моя работа закончена. Я выполнила заказ Ведрина-младшего, хотя, к сожалению, поздно обнаружила его отца. Если бы не первое впечатление, которое оставила у меня семья Курник, не их лживое гостеприимство и общительность, сбившие меня с толку, все могло закончиться гораздо лучше. Ведрин мог бы выжить. Но все закончилось так, как закончилось. Денежки я отработала сполна, пора и разлучаться с этой компанией.
Моя «девяточка» медленно ехала по улицам Лесного в сторону деревни. Транспорта сейчас было мало, и я могла немного расслабиться после тяжелого трудового дня и привести в порядок свои мысли, проанализировать случившееся. Я снова и снова прокручивала в уме события последних дней.
«Вот первое мое посещение семьи Курник. Очень гостеприимная семья, милые люди, общительные. Хозяйка, которая может часами рассказывать о своей жизни, улыбаясь милой улыбкой. Дочь Евдокия — девушка-красавица, точная копия своей матери. Сын Афанасий — большой любитель голубей.
И совсем иные люди в конце нашего знакомства. Соня — жестокая женщина, для которой ее личная жизнь, ее личные амбиции превыше всего. Ее по большому счету интересует лишь собственная жизнь. На все остальное — наплевать. Ее дочь — девушка из того же теста. Живет так, как считает нужным. Сын на поверку оказался жестоким человеком, который не только в момент побега
Но самое непонятное во всей этой истории то, почему семья Курник на протяжении почти трех месяцев скрывала Ведрина в сарае. Пусть даже так, как утверждает Афанасий: «Думали, поправится». А Ведрин действительно был жив эти три месяца и все это время, истекая кровью и периодически приходя в себя, существовал в скотских условиях, в сарае. Вот так, оказывается, бывает.
Интересно, что же произошло в тот день в семье Михеевых? Тоже ссора? Или же что-то еще?»
Я попробовала прикинуть, что же такого могло случиться с Иваном Ивановичем, а главное, кто именно — Галкина, Дедов или Вано — его убил и за что, но пока у меня это очень плохо получалось. Не хватало фактов и подтверждений, любого можно было обвинять в одинаковой степени, причем почти каждый имел отмазку на любое из моих обвинений.
Галкина утверждала, что ей ни к чему было лишать жизни своего сожителя, так как взять с того было совсем нечего, что, собственно, верно. Вано, даже если Михеев к нему сожительницу и приревновал, мог просто вырубить того и дать ему проспаться — не такая уж женщина эта Танька, чтобы из-за нее лишать кого-то жизни. А Дедов, так тот вообще вечно пьян, и если и убил своего собутыльника, то вряд ли об этом вообще помнит. Похоже, что единственный способ докопаться до истины — заставить говорить Таньку Курилку. Я бы, конечно, уже давно это сделала, не помешай мне Иван-младший.
Размышляя так, я двигалась в направлении Сухой Рельни. Небо начало темнеть, озаряясь с одной стороны красно-желтыми отблесками солнца.
Доехав до развилки дорог, я повернула свою «девятку» вправо. Еще через несколько километров впереди появилась речка. Оставив машину на прежнем месте, я дождалась на берегу Рашпиля и вместе с ним отправилась на ту сторону. Часть пути дед молчал, а потом все же решился спросить:
— Ну так что, нашла уже убийцу Ведрина и Михеева?
— А почему убийцу? — уточнила я. — Вы что, подозреваете, что это мог быть один человек?
— Может, один, может, два, — не стал ничего утверждать дед. — Пили они все вместе, кто теперь разберет. Ну так, значит, не нашла, — сделал он поспешный вывод.
— Убийцу Ведрина нашла, а вот с Михеевым пока глухо. Ничего не известно.
— Ничего, докопаешься, — замотал головой Рашпиль, а затем снова замолчал.
Высадив меня на берегу, он выволок на землю и лодку и стал собирать вещи перед тем, как идти домой. Я немного помогла ему, а потом направилась в сторону дома Таньки Курилки. Шла туда не спеша, на ходу обдумывая, о чем спросить и что лучше сказать. Наконец показался нужный дом. Я вошла в его заросший травой двор, прислушалась: доносящиеся из окна голоса подтверждали тот факт, что кто-то в доме находился. Пройдя дальше, я постучала в дверь и, не дожидаясь, пока мне откроют, потянула ее на себя.