Рыбка золотая
Шрифт:
– Стерва Лидка! – я ей не прощу! Развод!
– Да что случилось-то, успокойся, расскажи!
– Мы вчера, когда вышли от вас, она в карман полезла. Знаете, что она в земле нашла?
– Что нашла, в какой земле? Неужто золото!
– А ты откуда знаешь?
– Да ничего я не знаю, говори толком!
– Когда мы вышли от вас, она вытащила горсть золотых украшений, все в земле. Вот сука! Это она от меня в горшке с розочкой спрятала пред отъездом! Потому и притащила меня к вам, чтобы их выковырнуть из горшка. Она и заначку мою сперла и перепрятала!
Я так и охнула:
– Ой, Гена! Да я же этот горшок с розочкой как-то поставила на ограждение балкона, а потом гляжу – горшка-то нет. Я вниз глянула, а он валяется, хорошо, никто не успел свиснуть, только земля
Развод все же не состоялся, они помирились самопальным ликером, на который нас пригласили в честь примирения. В доме опять был привычный Лидин бардак. А Лида хвалила мастерски сварганенный мужиками Вана Таллинн:
– Нет, все-таки прибалты могут, такое русским дуракам не под силу. Только самогонку гнать способны, умельцы народные!
Левка не выдержал:
– Да мы лучше могем! На спор – давай бутылку, завтра принесу полную.
Гена под столом так лягнул Левку ногой, что тот взвыл:
– Ты чего распинался граблями своими? Русских она не знает! – я бы показал!
А потом Гена съездил к родным в Краснодар и решил организовать свой бизнес. Из редакторов его уже поперли – не нужен был горкому КПСС и этот независимый редактор, вышедший из-под контроля. Но талантливого Гену собратья по перу не оставили без работы, он устроился собкором в новой республиканской газете, куда дома статьи и был доволен – на работу ходить не надо хорошо платили. У него была одна идея-фикс. Он мечтал заработать большие шальные деньги, открыв бизнес с баснословным доходом.
Начал с того, что привез из Краснодара приличный мешочек лески. Дома стал к леске крепить крючки и поплавки, тоже из Краснодара. Но пыл его быстро пропал, так как та сумма, на которую он рассчитывал, не оправдывала его расходов. Никакого навару! Пришлось найти рыбака-браконьера и всю кучу снастей продать почти задаром, так как рыбак на большее не соглашался.
Идеями Гена делился со мной. Мы все обсуждали и я, как правило, начисто убивала идею на корню, не давая Гене ни единого шанса разбогатеть. Вторая идея Гены была навеяна японской кухней, о которой он узнал по телевизору. Решил делать разделочные, якобы японские доски, напиливая их кругляшами поперек ствола и обрабатывая собственноручно. Я эту идею сходу разбомбила:
– Пилить, обрабатывать, шлифовать надо так, чтобы они не крошились при эксплуатации от вечной мокроты, твердость дерева должна быть соответствующей. Твои доски через неделю разойдутся щелями! Ты хоть это понимаешь, что дерево надо знать – какое, а не что попало, изобретательный ты наш! А обработка. Шлифовка, нетоксичная пропитка?– это тебе не спирт Рояль для ликера! Усинские бабы тебя этими японскими кругляшами так отмутузят, что Лида родная не узнает!
Гена пригорюнился. Но ненадолго. В магазинах было пусто, зато появились всякие новомодности, способные облегчить домашний труд. Например, пельменница – простенькая такая пластмассовая трубочка, а в ней пружинка. Нажмешь – нарежешь кружочки из раскатанной лепешки, мяса кусочек вставил с лепешечкой, бах-шлеп и готов красивый пельмень! Гена сообразил этой штуковиной конфеты лепить, которых нигде уже нет.
– А чо? У меня какао лежит пять кило в пачках, сгущенки ящик с лучших времен, так что сам Бог велит этим подзаработать.
Ясно, откуда запасы – остатки от приемов и от поездок по покосам-сенокосам, да на заготовку веток кустарников на корм скоту, когда в эти последние доперестроечные годы добровольцев c работы частенько гнала родная партия, снабжая консервами и сухими пайками. Эти марш-броски были обычным делом. То, что оставалось сэкономленным, забирали себе домой организаторы штурмовых отрядов, как правило, партийные и комсомольские работники. У одного моего знакомого секретаря парткома антресоли были забиты под завязку консервами, банками кашей с мясом, блоками сигарет, пачками сухих концентратов. Я это случайно увидела, когда он доставал сигареты.
Вот
– Это тебе не Вана Таллинн, умелец! Кто польстится на твою доморощенную самодельщину? Надо ведь так делать, чтобы фирма была! Как у наших мастеров, которые «джинсу» стряпают «под ливайс» с прилепочкой брендовой лейбочкой.
А вскоре Гена поделился со мной, что его московский друг Виктор Пронин, ставший известным модным писателем детективов и хорошо на этом зарабатывающий, предлагает ему быть посредником по продаже леса. Гена долго возбужденно рассказывал мне подробности этого бизнеса, подсчитывая баснословные деньги. Посредничество входило в моду. Но все его мечты опять рухнули. То ли приятель его бортанул, то ли приятеля бортанули. Бизнес-то криминальный, как оказалось. Отсутствие законов, а точнее беззаконие порождало возможность воровать, грабить, убивать и отбирать, такая вот пора наступила. Криминальные умельцы договаривались с руководителями разного ранга и разрабатывали планы, в результате чего почти даром ловко присваивали то, что пока принадлежало народу и абсолютно не контролировалось, растаскивалось ловкачами. Все это называлось новым словом «рэкет».
И неугомонный Гена вляпался. На этот раз ему так не подфартило, что вместо заработка, он серьезно пострадал. В Усинске появилось свое «МММ». В мастерски сооруженную пирамиду целеустремленно лезли желающие откусить бесплатного сыра и Гена туда тюкнулся. Какие-то красиво нарисованные бумаги с печатями показывал и уговаривал нас туда же сунуться с приличной суммой денег, чтобы моментально навариться и получить многократно увеличившийся куш. Ну, у нас не было желания играть в такие игры, чтобы польститься на деньги от бешеной коровки. Мы похихикали с Левой, категорически отказавшись купить у Гены красивые гербовые бумажки. О том, что Гена с Лидой здорово прогорели, нам стало известно через месяц. Они потеряли изрядную сумму денег, влезли в такие долги, что вынуждены были продать квартиру, чтобы рассчитаться. Им пришлось уехать в Краснодарский край, где жили родные Гены. Там купили небольшую халупу в отдаленном селе и занялись сельским хозяйством на земле в двадцать га. Еле перетерпели зиму, добывая отовсюду для своей прожорливой печурки дрова. А весной оказалось, что домик с землей они оформили незаконно, что-то в документах было совсем не так, как надо. Их, доверчивых простачков, надул заезжий молодец из Армении. Гена вернулся в Усинск, к своему приятелю Володе. Когда он появился у нас, мы не узнали прежнего вальяжного толстенького добряка. Вместо него был потрепанный худощавый мосластый мужик крестьянского вида, в старой куртке, с морщинистым, дочерна загорелым озабоченным лицом.
Гена рассказал про свои мытарства. Лида осталась у его матери в селе под Краснодаром. Сдержанно сказал:
– Разбежались мы, давно было надо, стерва она горкомовская!
–Ну и куда теперь?
– Поеду в Ухту, в газету, там друг. С бизнесом мне не по пути!
Вскоре мы узнали из некролога в областной газете, что Гена скоропостижно умер во время работы – в пишущую машинку был заправлен лист, не успел закончить статью. Талантливым журналистом был наш друг Гена Ткачев. И честным. даже после того, как я уже не работала главным архитектором города, он часто проталкивал мои критические статьи в адрес нового архитектора, который много чего тормозил, был беспринципным в отстаивании интересов городской застройки, да еще и взяточник в придачу. Он потом не выдержал и залез в петлю. А тот микрорайон, который я не согласовала, и его стали строить в угоду первому секретарю обкома Иван Палычу, бросили незаконченным, не сдав и первого дома. Но никто за это не ответил. А надо было бы посадить!– уйму денег на ветер пустили. а может и втихаря промотали, разворовав. А первый секретарь обкома Иван Павлыч уже помер, и вместо него стал наш Юрий Алексеевич Спиридонов, которого потом избрали Главой республики Коми.