Рыбы у себя дома
Шрифт:
И вот приходит день, когда на перекат врывается небольшой косяк сильной серебристой рыбы. Воды там мало, но бешен ее напор, а рыба в каком-то безумстве рвется ей навстречу, отчаянно извивается между скользкими камнями. И даже валится набок, но все равно яростно трепещет, рвется вперед и вперед, безошибочно чувствуя, что где-то совсем рядом спокойная глубина, в которой можно отдохнуть.
Это гонцы горбуши — тоже самые крепкие, смелые и нетерпеливые «мужи». Первопроходцы этого года. Вожаки.
Они еще «в теле» и серебристы, и блеск чешуи пока не затмевает едва выступившие воронение
Эти авангардные первенцы перекат одолели дружно, но еще не успокоились, не погасили штурмовую инерцию и возбужденно вспарывают плесовый глянец в стремительных прыжках… Но вот их хотя и не видно, да можно догадаться, что сейчас они завернут в глубокую тишь и постоят там десять — пятнадцать минут, чтобы опять с новой силой ринуться вверх, к холодным истокам реки. И сколько еще перекатов придется им одолеть!
…Первый отряд гонцов прошумел утром, второй подоспел к вечеру. Ночью, слышно было, прорвались уже три небольших косяка. А рассвет принес вовек незабываемое зрелище: горбуша одолевала перекат бессчетными полчищами. Одно за другим набегали они. Когда рыба врывалась на перекат, казалось, что из воды поднимается холм из неистовых и жарких ртутно-серебристых рыбьих тел. Живой таран взметывал тучи брызг, они закрывали горные дали, а вместо них загоралось яркое и чистое радужное многоцветье.
Сильные одолевали преграду единым махом, те, что послабее, отступали, и их сносило вглубь — они там передохнут, сплывутся, скопятся и снова дружно бросятся на трудный перекат… У некоторых будут и третьи попытки, и четвертые, но все пройдут его.
В ночной тишине становилось слышно, как иные косяки проходили плес верхом, и создавалось впечатление, что вода вскипала. Это означало, что лососям уже тесно было идти по речному дну, не осталось места в толще потока, и они вынужденно занимали его верхние слои. А у перекатов возникали такие заторные накопления рыбы, что вода бело бурлила часами, успокаивалась ненадолго и снова закипала. А над рекою сияли радуги с утра до вечера, и разрывало ее несмолкаемым плеском и день, и два, и три, вся река от кривуна до поворота кипенно белела, светясь даже ночью.
Не было сил что-нибудь делать, хотелось только сидеть у воды да глядеть на чудо рунного хода горбуши и вспоминать такие же, виденные на других речках бассейна, фантастические миграции кеты, симы, горбуши… Великие кочевья.
Горбуша почти столь же ценна для нас, что и кета, хотя в Амур ее заходит гораздо меньше. А на Камчатке ее ловят больше, чем других лососевых. И на Сахалине, в Приохотье, в Приморье. Все-таки она не может одолевать столь громадные реки, как Амур, ей более подходят средние и небольшие горные речки, которых — множество.
Но у горбуши есть свои достоинства. Она созревает в два-три раза быстрее других проходных лососевых и не столь скована строжайшей наследственной программой, повелевающей идти на нерест непременно туда, где появилась на свет.
Как сестры похожи в серебристом расцвете сил горбуша и сима. Только по величине сима — между кетой и горбушей: в среднем 54–57 сантиметров длины, 2,3 килограмма весом. Рекордсмены дотягивают до 70 сантиметров при 8–9 килограммах. Точнее было бы сказать, что кета, сима и горбуша — как три сестры.
Сима тоже сравнительно теплолюбива, но более примечательна тем, что она — единственный вид среди наших проходных лососей, входящий в реки лишь азиатского побережья — от Камчатки до южной границы советского Дальнего Востока. В том числе и сахалинские. А далее к югу — в реки Кореи и Японии.
В реки сима входит первой из лососевых — в разных районах и широтах с мая по июль. Обычно идет днем, ночью отдыхает. Разгар хода в Амуре, по которому поднимается не далее 300–400 километров, в первой половине лета.
Иногда она плывет вместе с горбушей, и их в улове путают даже промысловики. А отличить несложно: у горбуши по серебру чешуи лишь пятнистость проступает, а у симы еще и светло-малиновые, позднее темнеющие поперечные полосы.
О симе еще в начале века писал В. К. Солдатов, а в 50-х годах ее обстоятельно изучил М. Л. Крыхтин. В 1962 году он написал о ней интересную работу, из которой я узнал много для себя нового. Оказывается, еще в 20-х годах в реки, впадающие в Татарский пролив, заходило симы гораздо больше, чем теперь. В Тумнине ее ловили до 100 тысяч штук. В нерестовых косяках летних проходных лососей в Амуре симы было от 22 до 42 процентов, а добывали ее в среднем 8300 центнеров.
Эти три лосося как бы распределили сферы нерестовых интересов. Всем им необходимы небольшие холодноводные речки с галечным дном и родниково-грунтовым подтоком свежей воды. Но кету удовлетворяет не очень быстрая вода и мелкогалечное дно; горбуша идет выше и ищет струи посильнее и гальку покрупнее, выбирает места, где больше родников; нерестилища же симы располагаются еще выше — почти в истоках речек и ключей, в которых кристально чистая вода то и дело скачет по каменным глыбам. Но нерестится не на этих стремнинах, а в небольших ключевых притоках и заводях со сравнительно медленным течением, в которых глубина 20–30 сантиметров, а дно — песчано-галечное.
В размножении симы каких-то особенностей мало. Нерест проходит с конца июля до последних чисел августа. Плодовитость до 3200 икринок, в среднем 1500. Зарывает ее самка двумя порциями, отход икры примерно 30 процентов. Но что для симы примечательно: в ее косяках самцов меньше, чем самок, в два раза. Для восстановления сильно изреживающихся рядов это в общем-то благоприятно.
Необычное в другом: молодь этого лосося задерживается, растет и развивается в реке, и чаще всего — в ее истоках — там, где нерестились взрослые. На год, два и более задерживается, вырастая до 10–20 сантиметров. В это время «молодежь» имеет защитную окраску: на серебристом фоне большие и мелкие темные пятна, по бокам — крупные поперечно-овальные мазки, их семь, восемь или девять. И потому-то этих рыбок зовут пеструшками, или пестряками.