Рыбья Кровь и княжна
Шрифт:
Дарник ромею не поверил, думал: лишнее сочиняет. Но буквально через несколько дней к нему в малую трапезную влетел испуганный вожак:
— На торжище резня! Купцов бьют!
Случилось следующее. Один липовец с семьей выбрался на посадское торжище сделать ряд мелких покупок. Днем раньше он расплатился за покупки золотым ромейским солидом, с которого ему дали сдачу серебряными дирхемами. Теперь же торговец заморским бисером наотрез отказался принимать в оплату эти дирхемы, заявив, что они сильно истерты и настоящей цены не имеют. Тот, кто давал липовцу сдачу, с торжища уже уехал, поэтому торговец бисером лишь пожимал плечами: надо было раньше лучше смотреть. Слово за
Князь с арсами застал уже итог посадского сражения: одиннадцать убитых торговцев и четыре трупа у липовцев. Резаных ран, выбитых зубов, сломанных носов, ребер и рук никто даже не считал.
— Взять зачинщиков! — приказал Дарник.
Арсы похватали два десятка липовцев, из тех, кто еще крепко стоял на ногах. В темнице-порубе места на всех не хватило, поэтому их потащили в арсову гридницу на Войсковом Дворище.
Не успел Рыбья Кровь вернуться к своей прерванной трапезе, как ударил вечевой колокол. Делать нечего — князь с арсами вновь отправился в посад, а Буртыму велел выводить туда две полусотни конников-трапезитов с плетками в руках. На вечевой площади собралась половина города, требовали освободить схваченных людинов, так теперь называли себя липовцы в противоположность смердам из селищ. С прибытием князя крики еще больше усилились:
— Не зачинщики они!
— Тогда и купцов хватай!
— Сколько можно терпеть торгашей-кровопийцев!
— Сначала освободи людинов, а потом суди!
Дарник с коня перешагнул на помост вечевого колокола, встал в самом центре и, утвердив кисти рук на рукоятках мечей, зло и невозмутимо рассматривал толпу. Волнение и раздражение двух тысяч людей скорее успокаивали его, чем горячили, зато ужасно хотелось сделать что-то такое, что послужило бы им на будущее хорошим уроком. Но все правильные и сильные слова, что приходили ему сейчас на ум, казались пустыми и совсем здесь не подходящими. Толпа между тем слегка успокоилась, опасливо поглядывая на вооруженных плетками всадников.
Князь поднял руку, призывая к полной тишине.
— Вы все сделали правильно, — неторопливо начал он. — Я не буду узнавать, кто был прав, кто виноват. Схваченных людинов сегодня же освободят. Но я хочу спросить вас: надо или не надо, чтобы купцы приезжали в Липов?
Горожане лишь переглядывались между собой, сбитые с толку его неожиданной уступчивостью.
— Если не надо, то завтра здесь не будет ни одного торговца.
— А где ты сам для Всеславы серьги возьмешь? — раздался молодой дерзкий голос.
— Не боись. Князь уже набрал ей всего на десять лет вперед, — тотчас отозвался из толпы другой голос.
Легкий смех пробежал по рядам липовцев.
— Да нам бы пускай купцы были, только без лукавства и обмана, — за всех обратился к Дарнику старик со сморщенным лицом.
— Где ты видел купцов без обмана! — высказал свое стоящий рядом молодец. — Пусть князь их и наказывает.
Толпа одобрительно загудела. Рыбья Кровь вздрогнул от радости — ему
— Так вы хотите, чтобы я судил купцов за обман? — как воинский клич, выкрикнул он.
— Хоти-им! — был ему дружный общий ответ.
— Только купцов или всех?
— Всех! — снова дружно выдохнула толпа, не очень вдумываясь в смысл собственного ответа.
— Клянитесь на ноже!
— Клянемся! — Вверх взметнулись лезвия сотен ножей.
Дарник оглянулся на арсов:
— Где писарь?
Тот появился на площади вместе с воеводами и через минуту уже стоял возле князя с чистым пергаментом и непременной чернильницей. Дарник стал ему что-то тихо диктовать, а писарь быстро писал, положив пергамент на подставленный арсом щит. Толпа напряженно ждала, не понимая, что Молодой Хозяин задумал. Наконец запись была составлена, и по знаку князя на помост поднялся арс-грамотей, обладатель зычного голоса.
— Мой малый суд таков, — объявил Дарник. — За четырех убитых людинов с купцов будет взята вира по пятьдесят дирхемов на каждого убитого. Такая же вира за убитых купцов будет взята с каждого дворища в Городце, Островце и посаде. Согласны?
— Согласны, — раздались облегченные голоса.
— Теперь суд большой, — сказал князь и сделал знак арсу: читай.
— «Вот уже четыре года жители Липова нарушают ряд, заключенный ими прежде с вольными бойниками, а затем с княжескими гридями. Подымная подать всегда и всюду бралась с каждого очага. Ныне она берется с каждого дворища, а в них имеется два, три, а то и четыре очага. Четыре года недоимок князь согласен простить, впредь же подымная подать будет браться по числу очагов».
Толпа поражение молчала. Это была еще старая уловка Липова против арсов. Чтобы поменьше платить, липовцы почти не строили новых дворищ, лишь расширяли старые и помимо больших бань ставили дополнительные «куриные кухни» — особые пристройки к хлевам, якобы для готовки корма для скотины. На самом же деле и в банях, и в «куриных кухнях» жили целые семьи взрослых детей. Потом, когда угроза арсов миновала, старшие сыновья стали отселяться в дальние селища, но и там сохраняли прежние привычки: в банях и «куриных кухнях» держали семьи женатых работников-рядовичей. Фемел давно указывал на сие ловкачество, но Дарник отмахивался: пока не стоит ворошить пчелиный улей, пусть все идет как идет. И вот решающий момент настал.
— А воеводы тоже платить будут? — в полной тишине спросил морщинистый старик.
Князь снова про себя возликовал — какой замечательный повод и тех приструнить.
— И воеводы, и тиуны, и липовские купцы, — твердо постановил он.
— А когда платить? — вырвалось у кого-то из толпы.
— Следующей осенью. Кто особо жадный, успеет еще все свои бани и кухни убрать.
По толпе пробежал невеселый смешок — видимо, та же мысль многим пришла в голову. Дарник сошел с помоста и вскочил на подведенного коня, успев заметить, что все три претендента на наместничество и Фемел тоже были свидетелями его слов. Не откладывая дела в долгий ящик, он по очереди с глазу на глаз решил встретиться с ними.
Первым в приемный покой явился дворский тиун.
— Блестяще! Лучше не бывает! И хватило у тебя терпения столько тянуть! Зато ударил наповал в самую середку! — запел он похвалы князю прямо с порога. — Почему жрецов не назвал, с них тоже не мешало по мешку зерна слупить.
— Опять забываешься, ромей, — притворясь сердитым, осадил его Рыбья Кровь. — Про место воеводы-наместника что скажешь? А если без меня будет править Всеслава и ты ей в помощь?
— Ни за что! — решительно запротестовал тиун.