Рыцарь бедный
Шрифт:
Главным сотрудником журнала и бесплатным поставщиком ценнейшего материала, зачастую составлявшего творческое ядро номера, опять-таки оказался Чигорин, хотя он жил в Петербурге и с московским журналом постоянного контакта не имел. Ценя деятельность бескорыстного поклонника шахмат Боброва и зная по собственному опыту, как тяжело поставить такое издание, Михаил Иванович разрешил безвозмездно и в любом объеме перепечатывать из «Нового времени» свои теоретические заметки и комментарии к партиям.
Возвращаюсь к спортивным выступлениям Чигорина. Во второй половине 1891 года он дважды
Оба соревнования закончились его победой. В первом гандикапе Чигорин набрал 23 очка (из 28), во втором – 27 очков (из 30), причем Чигорин играл уже «вне категорий» и даже шахматистам первой категории теперь давал пешку и ход вперед!
Столь высокие результаты свидетельствуют о том, что Чигорин был в расцвете сил, но нельзя не пожалеть, что он не сыграл в тренировочном турнире или матче с высококвалифицированными партнерами на равных. Это помешало Михаилу Ивановичу практически испытать наиболее подходящую для его стиля защиту против ферзевого гамбита.
Я уже упоминал, что этот дебют Чигорин не любил и, применяя его черными в матче 1889 года против Стейница, постоянно получал худшую позицию. Ясно было, что чемпион мира и на этот раз будет белыми избирать ферзевый гамбит. Правда, как показали финишные партии матча-реванша, русский маэстро подготовил новые (по сравнению с первым матчем) системы развития в этом дебюте, но практически не освоил их и вел эти партии без обычной уверенности. Сыграй он в Петербурге десяток-другой партий ферзевым гамбитом как черными, так и белыми, он накопил бы и необходимый опыт в разыгрывании этого дебюта и ряд интересных идей, которые пригодились бы в борьбе против чемпиона мира.
Интересно, что Михаил Иванович на этот раз был настолько уверен в победе над Стейницем, что не пожелал делиться с «меценатами» плодами предстоящей победы в борьбе за шахматную корону. Ставка в матче была с каждой стороны по две тысячи долларов, то есть четыре тысячи рублей. Двести долларов внесли четыре кубинских любителя, твердо веривших в победу русского чемпиона, сто рублей – один москвич, две тысячи – петербургские сторонники претендента, а полторы тысячи рублей внес сам Чигорин, рассчитывая победой в матче не только вернуть эти деньги, но с придачей 750 долларов. Однако его надежды не оправдались и в этом отношении!
В конце 1891 года Михаил Иванович в третий раз отправился на Кубу, но теперь уже более надежным путем: сперва в Париж, потом в Гавр, оттуда на пароходе в Нью-Йорк, где провел несколько выступлений в местных шахматных клубах, а оттуда в Гавану, куда прибыл в середине декабря – на две недели раньше Стейница.
Чигорину представилась возможность и отдохнуть после длительного путешествия перед тяжелым соревнованием, и заняться анализом ферзевого гамбита, и подобрать наиболее полезный режим питания, и хотя бы частично акклиматизироваться.
Ничего этого Чигорин не сделал и отнесся к себе с безжалостностью злейшего врага. Он согласился в течение этих двух недель проводить утомительные гастроли: играть консультационные и показательные партии против местных маэстро и давать
Когда же наконец приехал Стейниц, Михаил Иванович согласился сыграть против него консультационную партию. Каждый из них имел при себе в качестве союзника сильного местного шахматиста. Эта партия длилась четыре дня!
Такое щедрое расточительство сил перед труднейшим состязанием в знойном климате не могло привести ни к чему хорошему!
Возможно, конечно, что все это было вызвано печальной необходимостью в дополнительном заработке для покрытия чигоринского пая в ставке, так как внесенные Михаилом Ивановичем полторы тысячи рублей вряд ли были его собственными накоплениями, а скорее всего были заняты под вексель и соответствующие проценты. Чигорин никогда не располагал такими большими средствами.
Впрочем, Чигорин любил творческое общение с кубинскими ценителями шахматного искусства, в жилах которых смешалась кровь самых разных национальностей.
«Как шахматы способствуют сближению народов, – думал Михаил Иванович, бродя как-то вечером по узким улочкам старой Гаваны, мощенным булыжником, с домишками из фанеры, жести и банановых листьев. – Вот сейчас мне улыбаются, кланяются, приветствуют меня. А ведь здесь живет беднота – не то, что в благоустроенных красивых кварталах, где моя гостиница и шахматный клуб. Тут ничего не знают о далекой снежной России, может быть, раньше даже не слыхали о ней. Я – один из очень немногих русских, посетивших этот чудный остров. Но они знают меня, видели мой портрет в газетах, слышали, что я русский шахматист – не миссионер, не дипломат, не военный, не торговец бананами, не владелец сахарных плантаций. Они знают, что я только доставляю радость любителям шахмат. А их тут много – даже среди бедняков, среди цветных. Они чувствуют, что для меня все одинаковы: американцы, англичане, испанцы, негры, метисы, индейцы. Потому-то они рады мне, дарят сувениры, угощают фруктами. Я им ближе, чем многие здешние уроженцы».
Чигорин свернул на красивую набережную в сторону старинной испанской крепости, чьи ржавые пушки, как сотни лет назад, гордо и угрожающе держали под прицелом палимый солнцем город. Впрочем, недалеко от линии океанского прибоя ряды стройных пальм давали тень, и жара чувствовалась меньше.
Михаил Иванович залюбовался вечно лазурным небом и многоцветным морем, в которое медленно опускался раскаленный шар солнца, и вдруг столкнулся с креолом, бережно ведшим за руку миловидного малыша. Креол, улыбаясь, поклонился Чигорину и, показав на него сыну, начал что-то говорить тому по-испански.
– Если не ошибаюсь, вы играли вчера против меня в сеансе? – спросил по-французски Чигорин, обладавший замечательной памятью на лица. – Третья доска слева от входа. Вы начали опасную атаку двумя ладьями и слоном, но мне посчастливилось ее отразить. Верно?
– О, сеньор Чигорин! – воскликнул польщенный креол. – Неужели вы помните все партии и все лица ваших противников?
– Конечно, – подтвердил Чигорин. – Я часто даю сеансы, не смотря на доски, против десяти партнеров, а то и больше. Это требует памяти и развивает ее. Только вредны эти сеансы. Думаю бросить.