Рыцарь без ордена
Шрифт:
Движение вверх прекратилось. Невидимый человек что-то сказал по-орнейски и легонько подтолкнул ее вперед. Она полетела по матерчатой кишке вниз и рыдание захлебнулось в ней от неожиданности падения. Но приземление было мягким. Другие руки заботливо помогли ей встать, оправили на ней праздничное платье, раздалась какая-то фраза на местном гортанном языке и солнечный свет ослепил принцессу — огромный люк распахнулся и она предстала перед всеми, словно выйдя из брюха дракона.
Айвар вежливо подал ей руку.
— Свершилось, благородная принцесса Гермонда, дракон принял вас, — громко, словно обращался
Его последние слова потонули в оглушительных криках радости, которыми разразилась толпа, увидев взявшихся за руку новобрачных.
Ну и обряды у них, подумала принцесса. Хоть бы заранее предупредили, а то чуть ли не с ночи намывали, умащивали, подкрашивали лицо, а теперь она после рыданий и слез ни на что не похожа с расплывшимися глазами и вспухшими губами. Да еще саднят места на руках, где врезались веревки. Почему-то никакой радости и счастья, что наконец-то она стала законной женой наследника орнейского престола, Гермонда в эти мгновения не испытывала, лишь со смутной тревогой думала:
закончились ли испытания, предназначенные ей в этот день, или над ней еще как-нибудь будут измываться?
— Благословляю вас, дети мои, на долгую и счастливую жизнь! — заставил принцессу вздрогнуть неожиданно раздавшийся сверху нечеловеческий голос.
Дракон стал разворачиваться. Его роль в представлении завершилась.
Айвар за руку повел принцессу ко входу во дворец, трон старейшины, стоявший до того на пути, был уже убран. Из толпы под ноги новой семейной четы летели лепестки роз и рисовые семена — символы счастья и сытости.
К новобрачным подбежали две девушки в платьях, в каких ходит простой народ в поселках, и поднесли по кубку темного пива. Гермонда посмотрела на своего мужа.
Тот улыбнулся ей и протянул кубок. Они выпили и поцеловались. Все бросились поздравлять их.
За спиной гулко топал механический дракон, отправляясь в разукрашенный ангар — там его разберут на части и оставят спать до следующего великого праздника. Из этого же сарая расторопные слуги принялись выкатывать бочки с вином, привезенные графом Астурским для бесплатного угощения. Надо сказать, что граф, знавший жизнь на орнейских островах, порекомендовал королю отправить лучшего вина лишь для королевского стола, а для угощения простолюдинов, — то, что поплоше, лишь бы покрепче да поскорее развязывало язык и дарило веселье: тут все просто, не до изысков вкуса.
Молодожены шли, принимая цветы и поздравления, по ворсистой ковровой дорожке прямо во дворец, где все было готово к праздничному пиру и сотни поваров чудодействовали на кухнях, а множество слуг и виночерпием ожидали лишь, момента, чтобы услужить гостям.
Как-то незаметно прошло времени, но солнце уже миновало высшую точку небосвода.
Граф Роберт подошел к Найжелу, кого-то высматривая в толпе.
— Ты ищешь Орестая? — спросил друг.
— Нет, Марваза, моего оруженосца… У него всегда в повязке на лице. Ты его не видел? Он должен быть где-то здесь…
— Да куда он денется? — отмахнулся орней. — Наверняка уже с другими оруженосцами отмечает празднество. Идем!
— Ты иди, Найжел, а я пойду переоденусь. Жарко, вспотел…
— Подумаешь — вспотел! —
— Так то — тогда, — улыбнулся граф. — А теперь я — посол, полномочный и так далее…
Он отправился переодеваться. Его беспокоило отсутствие верного оруженосца, беспокоило, что грач использовал магию против принцессы. Зачем? Это второй вопрос, если не третий. Его удивляло другое — в орнеях магию не жаловали… Но так или иначе, эти события или какие-другие, приведут его к цели. Должны привести. Потому что иного пути нет, как брести впотьмах, ожидая когда враг первым нанесет удар. Кто-то, может и не тот и не по тому поводу, пытался нанести удар. Но похоже, что сам этот неведомый «кто-то» находится в еще больших потемках, чем граф.
Роберт никогда в жизни не отправил бы кого-нибудь другого вместо себя навстречу смертельной опасности. Но всегда перед пышным пиром он сожалел, что не может послать вместо себя кого другого.
О нет, он не был трезвенником и умел ценить дружескую пирушку с затянувшейся до рассвета задушевной беседой. Но — дружескую, когда вокруг тебя люди, которых ты знаешь, любишь или, на самый крайний случай, уважаешь. Роберт так же никогда не отказывался и от хорошей драки, но не с теми кого любишь, и не под винными парами.
А на предстоящем свадебном пиршестве, где он обязан присутствовать, ему наверняка предстоит наблюдать ряд неприятных сцен с участием не совсем трезвых рыцарей, слушать грубые шутки и отворачивать взгляд от пьяных дам, которые уже не совсем тщательно следят за своим туалетом и поведением. Он знал, что это нормально и не собирался осуждать что-либо и кого-либо, но все ж предпочел бы выпить вина вдвоем-втроем, например с Найжелом, Блекгартом и тем же Дайлоном.
Сидеть же ошую от повелителя орнеев хоть и почетно, но тоскливо — следи за каждым своим жестом и словом, пей ненавистное пиво, если хозяева не озаботятся о вине. Впрочем, это он перебрал через край — конечно озаботятся. Но какое там веселье: тяжкая работа.
Кроме пожирающей разум мысли о главном, добавилось несколько мелких забот, радости не добавляющих: непонятно поведение этого Орестая из клана грача, а все, что непонятно — опасно. К тому же, граф так и не смог нигде найти Марваза, который все время был рядом, а потом неожиданно пропал. Марваз просто так не исчез бы, он посвящен во многие тайны Роберта и владеет магией. Значит, он…
Это может значить все, что угодно, кроме одного — оруженосец не пьет вино в обществе местных красоток и не точит лясы со здешними словоблудами.
Когда же пир начался и вошли новобрачные, граф, привычно наблюдая за происходившим во время пиршественного торжества, погрузился в собственные думы, маленькими глотками отпивая неплохое местное вино, которое постоянно подливал ему в кубок его собственный стольничий. Он пропускал мимо ушей многочисленные поздравительные тосты и здравицы; когда было нужно сам произнес красочную (и не самую короткую) речь в честь молодых, их родителя, всех Орнеев и вечной дружбы между двумя могущестенными государствами — честно говоря, он сам, как и присутствующие, не особо вникал в смысл собственных слов.