Рыцарь-чародей
Шрифт:
Меня разбудил гром – гром, молнии и проливной дождь, капли которого протекали сквозь все до единой щели у меня над головой. Я сел, обмирая от страха и не понимая, что происходит, а в следующее мгновение в свете полыхнувшей молнии увидел прямо перед собой уродливое лицо инеистого великана, которого встретил много лет назад на берегу Гриффина, – огромного безобразного великана, при виде которого я бросился обратно к лачуге, чтобы предупредить Бертольда Храброго об опасности.
– Думал, я не увижу следов твоего коня?
У
– Думал, дождь смоет следы, да?
Я помотал головой, зевнул и потянулся. Он хотел поговорить перед схваткой, и я нисколько не возражал.
– Я не знал, что пойдет дождь, и не волновался, увидишь ты следы или нет. С чего мне волноваться?
– Тайком пробираешься. Прячешься.
– Только не я. – Я встал с соломы и отряхнулся, задаваясь вопросом, где же Гильф. – Задерживаюсь в пути допоздна, ты имел в виду. У меня срочное дело к королю Гиллингу, и я скакал, покуда мой конь не выбился из сил. Если бы ты еще не лег спать, я бы попросил еды и ночлега у тебя, но в доме не горели огни. Я зашел в хлев и устроился, как мог. У тебя не найдется чего-нибудь перекусить?
Снова полыхнула молния, и с чувством болезненного облегчения я понял, что голова великана вовсе не стоит на полу передо мной, отрезанная, а торчит из люка в полу.
– Ты рыцарь?
– Верно. Я сэр Эйбел Благородное Сердце, и своим гостеприимством вы заслужили мою благодарность.
В свете очередной молнии я увидел летящую на меня руку. Я выхватил Мечедробитель из ножен и нанес удар в темноту, где находилась рука. Раздался тошнотворный хруст перебитой кости, а вслед за ним дикий рев боли.
Стены хлева сотряслись, когда великан наткнулся на что-то внизу. Несколько секунд я слышал глухой топот, доносившийся сквозь шум дождя, а потом в отдалении хлопнула дверь.
«Он перевяжет руку, – решил я, – и, вероятно, возьмет какое-нибудь оружие. Остается вопрос, запер ли он дверь на засов или просто захлопнул… Нет, – решил я, спускаясь по лестнице, – остается два вопроса. Второй – смогу ли я его одолеть?»
К хлеву спешил Бертольд Храбрый, нащупывая палкой дорогу под проливным дождем и прижимая к груди какой-то тряпичный узел.
– Я здесь, – крикнул я и бросился навстречу старику; порыв ветра едва не сбил меня с ног, когда я выскочил из хлева, и я мгновенно промок до нитки.
Он нащупал палкой мои ноги и попытался отдать мне узел.
– Искал вас ночью, но безуспешно. Вы сказали «в коровнике», я обшарил все углы и звал вас по имени, но нигде не нашел.
– Я спал на сеновале. – Я вдруг устыдился. – Мне следовало подумать о тебе. Извини.
Бертольд Храбрый нашарил мою руку:
– Вы ранили моего хозяина?
– Попытался. Кажется,
– Тогда вам нужно бежать! – В свете молнии я увидел искаженное страхом лицо и пустые глазницы, где раньше находились добрые карие глаза.
– Это он ослепил тебя?
– Не имеет значения. Он убьет вас!
– Имеет. Он?
– Они все так поступают с пленниками. – От волнения у него срывался голос. – Вам нужно бежать. Сейчас же!
– Нет. Ты должен провести меня в дом. Лучше всего в кухню.
Там имелось с полдюжины ножей, но рассчитанных по величине на дрожащих женщин, рабынь Бимира, а не на самого Бимира – ножей немногим больше моего кинжала.
– Он идет! – крикнула одна из женщин, когда я лихорадочно рылся в выдвижном ящике кухонного стола, и в отчаянии я схватил с огромного очага вертел, достаточно длинный, чтобы насадить на него быка. Один конец у него был загнут под прямым углом, а второй заострен, чтобы протыкать туши. Я сунул острый конец в раскаленные угли, чувствуя волнение бурного моря в крови и ожидая шторма.
Когда Бимир наконец ввалился в дверь, его пах оказался на уровне моих глаз. Туда-то я ему вертел и вогнал.
А когда он согнулся пополам – всадил в горло.
Он упал бы на меня, не отскочи я в сторону. Я выдернул вертел из шеи поверженного великана, увидел, что он немного погнулся от удара о пол, и выпрямил на колене.
– Это Бимир? – выдохнул Бертольд Храбрый. – Это он упал?
Женщины (их было трое, грязных и изможденных) подтвердили, что он самый.
Я взялся за левый сапог Бимира и потянул на себя, выпрямляя ногу.
– Он кажется не таким уж огромным сейчас, когда валяется на полу.
– Осторожнее, – прошептала одна женщина. – Не поскользнитесь на крови, сэр.
– Постараюсь. – Я старался не ступать в бурую жижу, пузырившуюся под ногами, хотя испытывал большое желание растоптать мерзких крохотных тварей, плававших в ней. – Четыре с половиной шага. Если считать по ярду на шаг, получаем тринадцать с половиной футов роста. Это полезно знать. – Я повернулся к Бертольду Храброму и положил руку ему на плечо: – Мне надо ехать в Утгард, как я говорил тебе ночью, но я постараюсь вернуться поскорее. Тем временем вам с женщинами следует расчленить тело и избавиться от него любым способом. Если другие ангриды спросят…
– Да, юноша. Что это?
– Ветер. Ветер в дымоходной трубе.
Неистовый северный ветер взвыл в трубе, словно услышав мои слова.
– Прямо настоящий ураган, верно? Это большая труба, сэр, и в нее всегда залетает ветер.
– Мне нужно идти. Похоже, Гильф уже убежал. За стаей гончих Вальфатера, хотя я не слышал их лая сегодня ночью. Мой конь все еще стоит в хлеву?
– Наверное, сэр. Наткнулся на него, когда искал вас. Ваше седло тоже там.
– Я скоро вернусь, постараюсь поскорее.