Рыцарь (др. издание)
Шрифт:
Я рассмеялся и хлопнул его по плечу. Мне-то есть не хотелось, а вот Тибо, похоже, проголодался.
— Пошли вниз. Зажарим трактирщика.
Тибо слегка оторопело посмотрел на меня, потом, сообразив, что это шутка, несмело улыбнулся. Мы спустились вниз.
Едва мы уселись, как рядом тут же возник месье Герард. Я кивнул Тибо: выбирай, мол, сам.
— У вас есть что-нибудь горячее?
— Каша с луком и салом.
Тибо посмотрел на меня: устраивает? Я решил, что напрасно передал ему инициативу.
— А что-нибудь мясное?
— Прикажете
— Милейший, давайте оставим гуся на ужин. Какие-нибудь холодные закуски имеются?
— Оленина, колбасы, паштет… капуста есть ещё солёная… грибы…
— Грибы. И оленину.
Хозяин кивнул, однако уходить не спешил.
— Что ещё? — спросил я.
Месье Герард посмотрел на меня с недоумением. Тибо же — с сильнейшим беспокойством.
— А вы пить ничего не будете?
— Будем, — успокоил я и Герарда, и Тибо. — Что у вас есть?
— Превосходное светлое пиво. Только сегодня открыли новую бочку…
На лице Тибо отразилось оживление. Я же поморщился:
— А кроме пива?
— Вино. Есть каорское, есть бургундское. Есть и с наших собственных виноградников… Ну а если вы там какой обет дали — молока могу принести… морс ещё имеется…
— Достаточно. Мне — бутылочку бургундского.
Я посмотрел на Тибо.
— А мне — пиво. И кашу не забудьте.
Герард ушёл.
— Память к вам так и не вернулась? — осторожно спросил Тибо.
Я покачал головой.
— Кое-что помню… очень смутно… А иногда в самых простых вещах путаюсь. Так что, если увидишь, что я что-то не то говорю, ты уж поправь меня.
— Да как же можно, господин Андрэ… — смутился Тибо. — Что ж люди подумают, если слуга господина своего перебивать начнёт?
— А ты постарайся это сделать как-нибудь незаметно. Или говори мне, в чём я ошибся, когда мы будем наедине.
Толстяк покивал. Видимо, такой вариант его устраивал.
— Я вот всё думаю, — сказал он затем, — уж не навели ли на вас порчу? Это ж места такие… Еретики и христопродавцы здесь свободно живут, как у себя дома. Кто ж его знает, кто ещё в этих землях обитает? Кто угодно тут может обитать! Вот и навели на вас… Или вот, скажем, этой Гийом. Северянин он, да к тому же ещё и рыжий. Взял, махнул своей дубинкой — а вы и на траву повалились… Точно! — Глаза Тибо вспыхнули. — Наверняка ж непростая была дубинка! Ведь половина ентовых северян до сих пор языческие обряды творят, даром что крестили их!..
— Погоди, погоди… Ты что, думаешь, Гийом меня заколдовал?
— Ну да! Ясное дело! Чего ж вы тогда на траву повалились, ежели он по вам не попал даже?!. А я-то, дурень, и не сообразил сразу!.. — Тибо сокрушённо покачал головой. Как же, не уберёг господина от неведомой порчи!
Мне даже как-то неловко стало при виде совершенно искреннего чувства вины, проступившего на лице толстяка.
— Ладно, не расстраивайся, — ободряюще сказал я. — Подумай лучше, как бы мне теперь избавиться от этой порчи.
— Как?.. Наверное, надо священника какого-нибудь отыскать…
— Опять, что ли, к епископу ехать?
Тибо
— Так вы ж у него были!
— Был. И что?
— А он вас благословлял?
— Благословлял.
— И не помогло?
— Не помогло.
Тибо нахмурился.
— Сильную, видать, на вас порчу навели, — сделал он вывод. — Тут настоящий святой отшельник или чудотворец требуется.
— Да? А врача тут поблизости какого-нибудь нет?
Тибо с полминуты молчал. Возникшая у меня мысль о том, что с расстройствами памяти следует обращаться не к священнику, а к врачу, под непонимающим взглядом Тибо испарилась, как дым.
— А зачем вам лекарь?
— Ну… может, это не порча, а болезнь какая-нибудь…
— Не бывает таких болезньев, — убеждённо сказал Тибо. — Порча это, господин мой. Определённо.
Видя, что я всё ещё колеблюсь, Тибо с упрёком добавил:
— Вы ж сами просили, чтоб я вам говорил, ежели вы ошибётесь в чём-нибудь. А вот теперь слушать меня не хотите.
— Ладно. Пусть будет порча. Где тут ближайший святой?
Тибо сокрушённо вздохнул:
— Так давно уже нет в Лангедоке настоящих, уважаемых святых. Это ж такие земли… еретики тут одни…
— Так что будем делать?
— Подумать надо.
Принесли еду. На большом блюде — оленина, нарезанная толстыми ломтями. Миска с солёными грибами, несколько лепёшек, котелок с кашей. Кувшин и вместительная кружка — для Тибо, бутылка и оловянный кубок — для меня. Тибо, умудрившись не потерять сосредоточенного, «думающего» вида, тут же ожесточённо заработал ложкой. Компания за столом слева прекратила горланить песню про бравого солдата.
Кто-то из сидящих за тем столом повёл рассказ о неком горожанине из Безье, который вдруг обнаружил, что его жена — еретичка.
Я прислушался.
Рассказ был длинным и донельзя запутанным. Горожанин постоянно следил за своей женой. Всячески её проверял. Очень внимательно следил за приметами, которые сопровождали его общение с супругой. К примеру, задаёт он ей какой-то вопрос, жена начинает отвечать, а в это же время вдруг под окном завоет собака. «Ага! — думает горожанин. — Неспроста это!..»
Большой эрудиции был человек. Примет знал уйму. Однако так ни разу и не спросил свою жену прямо, еретичка она или нет. Но, видимо, тому были особые причины.
Рассказчика периодически перебивали непристойными шутками (например, куда на самом деле могла бегать эта жена), но слушали с любопытством.
— …И вот тогда, значит, приходит он к своему духовнику и говорит: так, мол, и так, жена у меня еретичка…
— …и шлюха, — добавил его сосед. Компания снова заржала.
— …А духовник, значит, отводит его в сторонку и говорит: а я сам еретик. Ну, мужик думает: как же так? И крестится. А духовник ему перевёрнутый крест кладёт. И тут чувствует, — рассказчик сделал эффектную паузу, — что в храме-то серой пахнет. И священник ухмыляется, как чёрт. Ну, тогда горожанин этот бежит к епископу…