Рыцарь и Буржуа
Шрифт:
Что можно сказать о происхождении и истории этого образца? Известное двустишие XII столетия:
When Adam delved and Eve span, Who was then the gentleman? [148]свидетельствует об употреблении слова «джентльмен» для обозначения человека, который не трудится — во всяком случае, руками. В 1400 г., говорится в «Британской энциклопедии», «джентльмен» значило то же самое, что «generosus» (благороднорожденный) и «generosifilus» (сын благороднорожденного), и не связывалось с принадлежностью к определенной группе. Лишь около 1414 г. в судебных реестрах это слово начинает означать определенную социальную категорию — младших сыновей, лишенных наследства в силу обычая единонаследия. Не желая, чтобы их принимали за йоменов или франклинов [149] , которых они ставили ниже себя, они именовали себя «джентльменами».
148
149
[Свободные землевладельцы недворянского происхождения]
В «Буржуазной морали» я писала о стараниях буржуа дать такое определение джентльмена, которое подошло бы к разбогатевшим мещанам. Типичным примером было предпринятое Даниелем Дефо различение между джентльменами по происхождению и джентльменами по воспитанию и образованию. Лишь последние, по его мнению, заслуживают звания джентльмена. Это происходило уже в XVIII веке, когда возросло и значение, и притязания «среднего класса»; но тенденция ставить происхождение позади личных достоинств джентльмена появилась гораздо раньше. Эти достоинства выдвигает на первый план Чосер, происходивший из разбогатевшей бюргерской семьи. Еще раньше мнение, согласно которому благородство определяется исключительно характером, упорно повторяется во Франции. Около 1290 г. Жан де Мён, соавтор «Романа о Розе», обстоятельно доказывал, что благородство зависит от добродетелей человека. Персонифицированная Природа говорит здесь: «Привычно слушать от людей, // Надутых важностью своей, // Что человек, чей знатен род // (Как говорит о нем народ), // По праву самого рожденья // Заслуживает предпочтенья // Пред тем, кто на земле корпит // И, не трудясь, не будет сыт. // По мне же, благороден тот, // Кто добродетелью живет, // А подлым я б назвать могла // Того лишь, чьи дурны дела». «Чтоб благородство сохранить, — читаем мы дальше, — Достойным предков надо быть, // Что славное сыскали имя // В свой век заслугами своими. // Но предки, век окончив свой, // Заслуги унесли с собой, // Оставив лишь богатство детям. // Они ж довольствуются этим // И, кроме этого, у них // Заслуг нет вовсе никаких, // Когда достойными делами // Они не вознесутся сами» [150] .
150
Зарубежная литература средних веков. М., 1974, с. 350 (перевод А. Сухотина).
«Роман о Розе» [151] историки литературы относят к мещанской литературе [152] , между прочим, на основании характерной для него женофобии, заставляющей вспомнить Гесиода, а также на основании большего, чем это принято у благороднорожденных, уважения к образованности. Женщина, согласно автору, не различает между добром и злом. Поэтому слишком доверять ей не стоит: доверить тайну женщине — значит довериться ее чарам. Что же касается ученых познаний, то духовные особы, утверждает автор романа, скорее способны быть благородными, учтивыми и разумными, чем неученые принцы и короли; ведь из книг они узнают, как надо и как не надо поступать. Следует также с большим почтением относиться к клирикам, которые воспитывают свой ум и стараются практиковать добродетели, описанные в книгах. Однако люди, занимающиеся философией, бедно одеты, обременены долгами и не окружены почтением, хотя они благороднее тех, кто проводит время в охоте на зайцев. Рыцарской традиции такое уважение к учености, вообще говоря, не свойственно. Отношение к труду в этом романе тоже иное. Те, кто желает считаться благородными (la noblesse), должны избегать высокомерия и праздности, блюсти свою честь и вести себя рыцарски. Их занятием должно быть рыцарское ремесло и воспитание умов [153] .
151
[Точнее, вторую часть романа, написанную Жаном де Мёном]
152
Пренебрежительное отношение к женщинам Г. Лянсон считает отличительным признаком мещанской литературы. См.: Lanson G. Histoire de la litt'erature francaise. Paris, 1951, p. 166.
153
См.: Jean de Meung. Roman de la Rose. Paris, 1958, p. 320.
В 1531 г. в Англии появляется классическое сочинение Томаса Элиота «Наставник», посвященное Генриху VIII [154] . Оно состоит из двух частей. Часть первая рисует образец человека, претендующего на высокую должность, причем само собой разумеется, что человек этот благородного происхождения, джентльмен. Часть вторая обращена исключительно к государю как блюстителю общественного блага. Нас, разумеется, интересует прежде всего первая часть.
В раннем детстве джентльмен должен быть окружен исключительно женщинами, подобранными крайне старательно. На седьмом году жизни мальчик переходит в исключительное ведение мужчины-воспитателя — исключительное,
154
Трактат Элиота цитируется по модернизированному (лексически и орфографически) изданию: Elyot T. The Governor. London, 1966.
Как проводить часы, предназначенные для отдыха? Спать, полагает автор, следует не более 8 часов. Днем свободное время можно посвящать музыке, живописи или ваянию, не отдаваясь, однако, сверх меры этим занятиям. Элиот показывает, как любое движение в танце можно использовать для совершенствования каких-либо качеств. В занятиях спортом надлежит во всем следовать гигиеническим указаниям Галена. Верховая езда, разумеется, необходима. Можно еще заниматься игрой в мяч, плаванием и охотой. Из всех игр самая лучшая — шахматы, игра же в кости — изобретение дьявола.
Рассуждая о реализации своей программы воспитания, Элиот не может удержаться от горьких слов. Родители редко следуют ей из-за гордости, скупости и небрежения. Гордость побуждает их относиться к образованности свысока, считать ее уделом низших сословий. Между тем в образованности нет ничего неблагородного, как старается убедить читателя автор. Скупость не? позволяет родителям посылать детей учиться, что же касается домашних учителей, то родители интересуются не их знаниями, а тем, как бы поменьше им заплатить. О выборе повара они заботятся больше: уж о нем-то разузнают все досконально.
Общество Элиот представляет себе в виде пирамиды. Ее верхушке посвящена вторая часть его сочинения. Опубликованная четырьмя годами раньше (1531 г.), чем трактат Макиавелли «Государь» (1535 г.), и под тем же заглавием, она посвящена совершенно иной проблематике. Это не советы о том, как удержаться у власти, или о том, что с подданными надо обращаться, как с гусями, ощипывая их так, чтобы они поменьше гоготали. Это — наставления о том, как быть достойным власти и не позволить ей испортить себя настолько, чтобы пренебрегать любовью подданных или ограничивать свободу слова. «Сколько вреда, — замечает Элиот, — проистекало для государей и для их государств по причине ограничения свободы слова» (с. 108). Между правителем и обществом утрачивалась всякая связь, что для правителя плохо кончалось.
В образе джентльмена, нарисованном Элиотом, мало внимания уделено его добродетелям; этот пробел можно восполнить, проследив, какие черты античных героев особенно превозносил автор. Советуя брать пример с мужей древности, автор предостерегает от рабского подражания им, что свойственно льстецам. На посмешище выставляли себя почитатели Платона, которые утолщали себе одежду в плечах, чтобы уподобиться широкоплечему философу, или поклонники Александра Македонского, которые поворачивали голову на его манер. Элиот особенно подчеркивает, что своим благородным званием человек обязан своему благородству, а не древности рода, обширным поместьям или изрядным доходам. «Nobility» [155] — другое наименование добродетели. Чем дольше сохраняется она в семье, тем большего восхищения эта семья заслуживает (с. 106).
155
[Благородство (англ.)]
Томас Смит в трактате «Об английском государстве» (1583 г.) делит англичан на четыре разряда:
1) джентльмены;
2) граждане и горожане;
3) йомены, то есть мелкие землевладельцы;
4) ремесленники и крестьяне.
В разряд джентльменов входит высшее дворянство (nobilitas major), состоящее из всех членов высшей палаты парламента, от герцогов до баронов, и дворянство не столь высокого звания. Среди последнего в свою очередь следует выделить:
а) рыцарей, произведенных в это звание и обладающих правом именоваться «сэр»;
b) сквайров, имеющих герб, а также джентльменов из прочих семей, издавна отличающихся богатством или же храбростью.
Об этой последней категории автор рассуждает подробнее и приходит в конце концов к выводу, что «тот, кто отправляет государственное правосудие, учится в университете, изучает свободные искусства и, короче говоря, может жить, не трудясь и не занимаясь занятиями, требующими физического труда, кто принимает на себя обязанности джентльмена, отличаясь при этом джентльменским поведением и манерами... тот должен быть назван джентльменом» [156] .
156
Цит. по: Barker E. Traditions of civility. Cambridge, 1948, p. 129-130.