Рыцарь и Буржуа

Оссовская М.

Личная нравственность Дефо и его героев (судьбы и взгляды которых весьма отчетливо отражают судьбу и взгляды самого автора) вовсе не так уж проста. Тэн изображал Дефо глухим к вопросам чести; Дефо, по его мнению, «соблюдал суровые нормы морали, однако обостренное чувство чести было ему чуждо» [409] . Эта в меру благожелательная характеристика впоследствии сильно ухудшилась по мере более близкого знакомства с биографией Дефо. Несомненно, собственная жизнь и наблюдения помогли Дефо уяснить, что граница между злом и добром бывает не слишком определенной. В «Образцовом английском купце» мы читаем: «Не подлежит сомнению, что в действительности мало что беззаконно и бесчестно само по себе, но каждое преступление становится таковым при участии и благодаря стечению обстоятельств» (гл. XX). Эти слова звучат несколько загадочно, но при любом их истолковании оценка человеческих поступков представляется делом нелегким. Поэтому автор сдержан и терпим в моральных оценках. Глядя издали на высадку людоедов, Робинзон

говорит: «На каком основании я должен отомстить за кровь, которую они так неразборчиво проливают?... Почем я знаю, осудит ли их господь? Несомненно одно: в глазах каннибалов каннибализм не есть преступление... и совесть не упрекает их за него. Они грешат по неведению и, совершая свой грех, не бросают этим вызова божественной справедливости» (с. 154). А в Другом месте: «Их варварские обычаи меня не касаются; ... если господь их покинул... во всяком случае, меня он не уполномачивал быть их судьею, а тем более палачом» (с. 209).

409

Taine H. Op. cit., p. 80.

Мы знаем уже, до какой степени нравственность человека у Дефо зависит от его зажиточности; и не только в том смысле, что, имея деньги, можно позволить себе быть добродетельным, но и в том, что люди по-разному оценивают одинаковые поступки, совершенные бедняками и богачами. В последнее время единодушно подчеркивается глубокая вера Дефо в определяющую роль среды по отношению к нравственности. Об этом свидетельствует, например, в «Молль Флендерс» карьера сосланных в Виргинию уголовников, которые становятся там примерными колонистами. Однако сама Молль Флендерс, приводимая в качестве иллюстрации этого тезиса и объявляемая жертвой социальной среды, вызывает сомнения. Молль Флендерс — убежденная рецидивистка, хотя обстоятельства в большинстве случаев не принуждают ее к поступкам, которые она совершает. Вопреки ее детским беседам с воспитательницей (когда ей казалось, что быть барыней, чего ей больше всего хотелось, — значит самой зарабатывать на жизнь) Молль Флендерс не хочет работать. Она хочет быть дамой и мечтает о джентльмене. Овдовев в первый раз, она имела 1200 фунтов, что для начала совсем неплохо; но это не уберегло ее впоследствии от карьеры проститутки и воровки. Нередко она сама жалуется, что ее губит корыстолюбие [410] . Хотя автор заставляет свою героиню на старости лет раскаяться (явно считая, что есть из-за чего, или предвидя, что читатель будет такого мнения), некоторые считают, что Молль в глазах автора — положительная героиня романа. Трудно прийти здесь к какому-то определенному мнению. Как и другие книги Дефо, «Молль Флендерс» была написана наскоро и в ней полно невыправленных противоречий. Здесь нет интриги, которая объединяла бы роман в нечто цельное, вела бы к определенному финалу с определенной моралью. Это просто конвейер приключений, временами довольно-таки утомительный, еще напоминающий композицию некоторых рыцарских романов. Дефо рассчитывал здесь на популярность, какой пользуется «уголовная» литература. Чтобы заработать, не подвергаясь упрекам в порче нравов, автор в предисловии заверяет, что не позволил себе «никаких непристойностей, никакого бесстыдства, ни одного грубого выражения» (с. 8), и если уж занялся всей этой уголовщиной, то лишь для того, чтобы «не потускнела красота раскаяния» (с. 8), вообразить которое, заметим в скобках, он предлагает самому читателю, ограничившись предсказанием такого раскаяния в последних фразах романа. Роман, кроме того, должен был играть роль предостережения для людей, оказавшихся в тех же обстоятельствах, что и героиня, и подвергающихся подобным искушениям, а также для тех, кто ротозействует во время пожара (одна из краж Молль) или забывает в давке о своих жилетных часах.

410

[«И если нищета привела меня на путь порока, то корыстолюбие удержало на нем» (с. 259)]

Предисловие к «Молль Флендерс» настолько любопытно для исследователя морали, что стоит остановиться на нем подробнее. Оно изобилует оправданиями, наподобие тех, которые уже знакомы нам по «Образцовому английскому купцу». Подобных оправданий у Дефо вообще так много, что, хотя английская пуританская литература и приучила нас к постоянному морализаторству, здесь оно выступает в наводящих на размышления дозах. Быть может, Дефо так обширно распространяется о нравственности по тем же причинам, что и люди с нечистой совестью. Но сверх того, нужно учитывать, по-видимому, черты характера, сформировавшиеся в детстве, в пуританской среде. Это заставляет его беседовать со своей совестью не только читателя ради.

Украв у встреченной ею на улице девочки золотое ожерелье, Молль говорит себе: «Я... лишь проучила родителей за их небрежность, и в другой раз не будут оставлять бедную овечку без присмотра» (с. 248). Убегающий вор бросает сверток, Молль ловко присваивает его себе, «но так как я лишь обокрала вора, то со спокойной совестью присвоила эти товары и была очень рада поживе» (с. 249). Обокрав (о чем уже упоминалось) незнакомца в карете, она убеждает саму себя доводами, которые сводятся к следующему: поделом ему, не будет заводить шашни с кем попало. У обокраденного обязательно надо найти «вину», которая оправдала бы нанесенный ему ущерб.

Подобные оправдания известны нам из «Дневника» Пипса. Выпив глинтвейну и

нарушив тем самым обет не пить вина, Пипс внушает себе, что «это вовсе и не вино, а настойка на травах» [411] . Посетив, вопреки обету, театр, он убеждает себя, что речь ведь не шла о придворных театрах; к тому же, возвращаясь домой пешком, а не в нанятой карете, он возместил понесенный расход, от которого обет как раз и должен был его охранять (т. 1, с. 273, 309). Заплатив налог меньше, чем должен был, он уверяет, что не заплатил больше, дабы кто не подумал, будто он хочет выделиться и платит «тщеславия ради» (т. 2, с. 191-192). Читая французскую «крайне непристойную книгу», он внушает себе, что «не постыдно человеку благочестивому раз ее прочитать, дабы познать всю мерзостность мира сего» (т. 2, с. 323). Отговорки ради успокоения совести — дело обычное, но пуританская культура внедряла свои запреты с особой настойчивостью, а там, где сильны запреты, обильны и разнообразны также способы смягчать угрызения совести после их нарушения. «Дневник» Пипса — неплохое введение в мир сочинений Дефо. Торговля должностями, мздоимство, расхищение государственного имущества — все то, что у Дефо примет обобщающий и отвлеченный характер, выглядит здесь как-то по-семейному, подается словно бы изнутри; и читатель волей-неволей свыкается с человеком, который так доверительно раскрывается перед ним.

411

Pypes S. Dziennik. Warszawa, 1952, t. 1, s. 240. Далее цитируется то же издание.

4. Купец и джентльмен

Как мы имели случай заметить, Дефо уже полностью осознает роль буржуазии в Англии, роль купца и денег, которые сосредоточивает в своих руках буржуазия и за которые все можно купить. Правда, у разбогатевших мещан нет знатных предков и наследственных сельских поместий, зато у них есть надежнейший фундамент для основания нового рода — деньги. Некий богатый купец отвечает заносчивому эсквайру, который кичился перед ним своим джентльменством: «Но я могу купить джентльмена» [412] .

412

Defoe D. The complete English gentleman. London, 1890, p. 257. Далее цит. то же издание «Образцового джентельмена».

Отец Робинзона убеждает его расстаться с мечтой о мореплавании и спокойно приумножать свой достаток в среднем сословии, которое «лучше всякого другого на свете и более всего для счастья приспособлено, ибо человека не гнетут нужда и лишения, тяжкий труд и страдания, выпадающие на долю низших классов, и не сбивает с толку роскошь, честолюбие, чванство и зависть высших классов... Стоит только понаблюдать, уверял меня отец, и я пойму, что все жизненные невзгоды распределены между высшими и низшими классами и что реже всего их терпят люди умеренного достатка, не подверженные стольким превратностям судьбы... даже от недугов, телесных или душевных, они защищены больше, чем те, у кого болезни порождаются либо пороками, роскошью и всякого рода излишествами, либо изнурительным трудом, нуждой, скудной и дурной пищей... Среднее положение в обществе наиболее благоприятствует расцвету всех добродетелей и радостей бытия; мир и довольство — слуги его; умеренность, воздержанность, здоровье, спокойствие духа, общительность, всевозможные приятные развлечения, всевозможные удовольствия — его благословенные спутники. Человек среднего достатка проходит свой жизненный путь тихо и безмятежно... не страдая от зависти, не сгорая втайне огнем честолюбия» (с. 6-7).

Восхваляя жизнь в среднем сословии, Дефо тем не менее метил выше, и мысль о продвижении в обществе можно вычитать у него если не в явном виде, то между строк. Об отношении Дефо к потомственному дворянству и его образцам лучше всего свидетельствует его последнее крупное сочинение «Образцовый английский джентльмен», написанное в 1728-1729 гг. и опубликованное лишь после смерти писателя. Дефо собирался издать книгу (как он обычно поступал) анонимно, намекнув в предисловии, что джентльмен по рождению обращается здесь к людям своего круга (с. 20-21).

Книга эта необычайно любопытна не только для тех, кого интересуют изменения нравов и взаимопроникновение мещанских и дворянских образцов, но и для историка педагогики (ибо здесь много говорится о программе обучения и о воспитании), а также для тех, кого интересует образ жизни английского дворянства. Пользуясь наряду с другими источниками именно этой книгой, Маколей воссоздавал жизнь английского джентри [Джентри — среднее и мелкое дворянство в Англии]. В литературном отношении книга Дефо оставляет желать лучшего (ее портят частые повторения), но в ней много точных наблюдений, здравого смысла и юмора.

Джентри в Англии делится здесь на две категории, отношение к которым автора неодинаково. Первая — это старшие сыновья в семье, то есть, согласно английскому праву о наследовании, наследники родовых поместий; вторая — младшие сыновья. Дефо критикует сыновей-наследников, солидаризируясь с их младшими братьями постольку, поскольку тем чужда родовая спесь — обычная черта первородных отпрысков. Дефо не терпит мании величия, основанной на вере в чистоту дворянской или (о чем речь пойдет ниже) национальной крови. В его книге сохраняется различение между джентльменами по рождению и джентльменами по воспитанию; автор нападает на первых и желал бы принадлежать ко вторым, ибо они-то и есть настоящие джентльмены (см., напр., с. 48-49).