Рыцарь короля
Шрифт:
Для Рене мир духов был не менее реален, чем большая дорога из Ла-Палиса. Ее приглушенный голос и таинственный взгляд делали этот мир реальным и для Пьера, который, впрочем, никогда не сомневался в его существовании. Только зубоскалы да еретики подвергают сомнению такие вещи. Он серьезно кивал или покачивал головой и крестился, по временам вставляя какую-нибудь мистическую историю. Духи все больше сближали их.
Однако даже эта тема не могла полностью завладеть его мыслями. Он думал лишь о том, что попал в рай, но, увы, ненадолго. Закатное солнце, лучи которого проникали сквозь листья винограда, оплетавшего беседку,
Солнце садилось. Окна верхнего этажа вспыхнули огнем. Конические башни резче проступили на фоне неба. Низко летали ласточки. Он слышал позвякивание колокольчиков на шеях коров, возвращающихся с пастбища.
И наконец случилось то, чего он боялся. Рене замолчала и беспокойно глянула в сторону дома.
– Ну вот... Я думаю, там будут тревожиться...
– Нет, ещё нет, - умолял он.
– Ужин в большом зале продлится несколько часов. Держу пари, они там ещё и с мясом не управились. Потом подадут десерт, начнутся разговоры... А до темноты ещё далеко.
Она покачала головой.
– Я уверена, мама скоро меня позовет...
Но он уже набрался смелости.
– Так зачем же оставаться здесь? Такой прекрасный вечер. Мы могли бы прогуляться...
Эта идея была такой удачной, что она сразу же согласилась. Живая пятнадцатилетняя девчонка ничего не могла поделать с собой - она согласилась. Да пусть её потом даже высекут за это - разве можно не использовать до конца свой единственный счастливый случай? Она тоже старалась сохранить навсегда эти драгоценные минуты. И где-то в её мыслях покачивалась подкова на розовой ленточке...
– Да! Мы пойдем к Пруду Добрых Дам. Здесь совсем недалеко через лес. Я покажу вам место, где танцуют феи.
Они оставили на столе остатки ужина и, держась так, чтобы беседка все время оставалась между ними и домом, выскользнули через неогороженный конец сада; Кукареку несся впереди. Короткая тропинка через поля привела их к лесу.
Между стройными, как колонны, стволами буков ещё было достаточно светло, ветви сходились над головой, словно арки собора, и лишь местами эту иллюзию нарушала темная крона сосны. Подлеска не было - крестьянки использовали его для хозяйственных нужд.
Пьер и Рене медленно шли бок о бок по мягкой тропинке. Он подавал ей руку как бы для того, чтобы помочь преодолеть рытвины и ухабы, и от её прикосновения все его тело трепетало.
Но в эти минуты он и не помышлял о плотской любви. Пьеру в его теперешнем настроении сама мысль о ней показалась бы кощунством. Нет, у него был достаточный опыт общения с женщинами, он вырос при веселом беспутном дворе, а сейчас служил кадетом в роте удальцов, для которых целомудрие отнюдь не представлялось добродетелью; у него бывали приключения, обычные для молодого человека его сословия. Но именно из-за них Рене казалась ему совершенно не такой, как все. Она не была ни накрашенной фрейлиной, ни молодой женой старика-горожанина, ни девчонкой из трактира. В его глазах она являлась воплощением невинности и грации, существом, которое нуждается в поклонении и защите. Он влюблялся, как принято это называть, не меньше десятка раз прежде, но сейчас знал, что такого с ним никогда раньше не случалось.
– Ночью будет
Пьер взглянул в ясное вечернее небо.
– Да нет же, мадемуазель.
Их голоса нарушали молчание леса, и они непроизвольно заговорили тише.
– Могу с вами поспорить. Здесь, в горах, она налетает быстро. Гроза уже чувствуется в воздухе.
Пари любого рода и по любому случаю были роковым пристрастием Пьера. Поистине, это будто о нем сказано: "Для него вся жизнь - сплошное пари". И он тут же воспользовался случаем.
– Идет. Мой браслет против ваших сережек, - он показал на свое левое запястье.
Пьеру это показалось удобным - и таким естественным - способом получить какую-нибудь вещицу на память о ней.
Она заколебалась - серьги были очень ценные, но насчет грозы она нисколько не сомневалась.
– Ладно, идет, - согласилась она.
– Свой браслет вы проиграете.
Неожиданно для Пьера они оказались на берегу обширного пруда, со всех сторон окруженного деревьями. В сумерках поверхность воды напоминала бледно-палевое зеркало, на котором кое-где темнели пятна водяных лилий. Место это выглядело неприветливо. Без слов было ясно, что его посещают духи и призраки. Странную тишину, окутавшую пруд, не нарушали, а скорее подчеркивали случайные одинокие звуки: кваканье лягушек, всплеск рыбы на мелководье.
Рене прошептала:
– Вон там, на листьях лилий, и танцуют феи с эльфами. Они устраивают свои пляски перед Ла Файоль, которая сидит под тем деревом. У неё есть трон, сделанный из серебряной паутины. Сьер Франсуа-Ведун много раз их видел; но чтобы разглядеть их, надо иметь кошачьи глаза, как у него, и бывает это только в определенные ночи...
Пьер совершенно не страшился ничего, исходящего от человека; но сейчас, когда вокруг были духи, он находил успокоение в висящем на шее талисмане - его освятил сам папа.
– Блез когда-то катал меня на лодке по этому пруду, - добавила она. Он ничего не боится.
Это замечание вернуло Пьеру храбрость.
– А здесь есть лодка?
– Да вот, смотрите.
И она указала на привязанную у берега маленькую плоскодонку с тупо обрубленной кормой.
– Здесь ловит рыбу сьер Франсуа. А больше никто не решается...
– Могу ли я послужить вам лодочником?
Рене заколебалась. Приключение с каждой минутой становилось все страшнее. Она и так уже отважилась на слишком многое, когда пошла гулять в лес вдвоем с де ла Барром, но уж плавать с ним вместе по водам Пруда Добрых Дам - это совсем непростительное безрассудство. Кто знает, какие ужасные чары могут обрушиться на них! И в этом случае она погубит не только свою жизнь, но и душу, ибо умрет во грехе... Пруд выглядел угрожающе в своем страшном спокойствии.
– Вы думаете, это можно?
Несмотря на талисман, Пьер вовсе не чувствовал себя уверенно, однако он не собирался уступать Блезу в храбрости.
– Ну же, мадемуазель, - произнес он романтическим тоном, - давайте попытаем счастья на воде!
И они спустились к лодке.
И тут Рене впервые заговорила громко:
– Конечно, Добрые Дамы не сделают нам ничего дурного. Я всегда их хвалила и желала им добра. Я никогда не причиняла вреда букам, а возле дома посадила боярышник, специально в честь Добрых Дам. Мы пришли сюда в гости к ним с открытой душой.