Рыцарь короля
Шрифт:
И де Сюрси погрузился в молчание, взвешивая все возможные последствия этого открытия.
В голове у Блеза вопросы жужжали, словно пчелы. Наконец один из них вырвался на волю:
— Ваша милость полагает, что эта дама — шпионка?
Его собеседник поднял взгляд от стола.
— Шпионка? — повторил он. — Ну зачем такое грубое слово? У него неприятный душок, который ничуть не подходит для миледи Руссель…
Он рассеянно взял виноградину со стоящего перед ним блюда, сжевал её и только потом продолжил:
— Вы её, конечно, не знаете, а я знаю немного… — Он улыбнулся. — Хотя, скорее всего, я льщу самому
26
Генрих VIII Тюдор (1491 — 1547), король Англии с 1509 г. При нем проведена Реформация, с 1534 г. он провоглашен главой англиканской церкви.
Маркиз постукивал пальцем по кубку с вином. Блез почтительно ждал, пока он снова заговорит.
— У слов, друг мой, бывают весьма сложные и тонкие оттенки. Есть слова белые, есть черные, но чаще попадают в точку слова, так сказать, промежуточных тонов. «Шпион» — слово черное. Оно предполагает злодейство, подлость. Но взгляните на мадемуазель де Руссель. Начнем с того, что ей не более девятнадцати лет, что у неё приятная внешность и острый ум. Ее ли вина, если братец и кардинал Уолси определили ей место при нашем дворе и послали сюда? Могла ли она отказаться и не поехать? Вероятно, она любит Англию; вероятно, она хотела бы послужить своему государю. Возможно ли, чтобы молодая девушка такого положения не замечала при случае, что творится у нас, и не пыталась любыми путями добиться преимущества для Англии? Нет, не её, а нас следует винить — за то, что мы держим её при дворе. Я уже давно так считаю. А открывшаяся связь между нею и де Норвилем подтверждает мое мнение. Англия — это достаточно неприятно, но Бурбон ещё опаснее.
— Если она похожа на своего будущего супруга, — сказал презрительно Блез, — то не нахожу, что употребленное мною слово слишком черное.
Де Сюрси покачал головой:
— Нет. Это я вам точно могу сказать. Она, возможно, и интриганка, но вовсе не его склада. Разница не меньше, чем между соколом и змеей.
— Она выходит за него замуж.
— Ну и что из того? Это просто показывает, какую цену Англия согласна уплатить де Норвилю за добрую службу герцогу… Бедная девушка! Сомневаюсь, видела ли она его когда-нибудь. Женщины не выходят замуж — их выдают. Но, при всем при том, короля предупредить необходимо.
Такой опытный царедворец, как де Сюрси, конечно, понимал, что сделать это вовсе не просто. Предостережение могло по-разному отразиться на нем самом — в зависимости от того, в каких отношениях будет король с Анной Руссель, когда получит известие. Старик-министр, вмешивающийся в любовное приключение, не может рассчитывать ни на благодарность, ни на доверие…
По зрелом размышлении маркиз решил, что лучше вообще не упоминать
— Итак, — закончил де Сюрси, отодвигаясь от стола, — если вы пришлете ко мне мэтра Лоранса, я начну работать над письмами. А вы отправляйтесь в постель, вам нужно выспаться перед дорогой. Только скажите Пьеру де ла Барру, что ему придется быть моим главным телохранителем и янычаром до самого Люцерна. Это подсластит ему пилюлю разлуки с вами. Вы поедете на почтовых для большей скорости. Ваши вещи и лошадей мы возьмем с собой. Я рекомендую вам выбрать другую дорогу на север — вдоль Арконса, в объезд Лальера.
Договорились, что Блез, выполнив поручение в Фонтенбло, поедет к маркизу в Швейцарии и привезет ему ответ короля.
— А может быть, к этому времени, — сказал де Сюрси, — я уже закончу дела в Люцерне, и мы встретимся в Женеве. У меня есть там дело к герцогу Савойскому. Ей-Богу, в ожидании ваших новостей я буду сидеть как на иголках. Потом мы вместе поедем обратно в Лион. И вы вернетесь в армию, к господину де Баярду, в несколько лучшем виде, чем тот, в каком вы его покинули, — если ваше дело при дворе закончится так, как я рассчитываю.
Однако, к удивлению маркиза, Блез не ответил и не поспешил удалиться. Он сидел, катая в пальцах шарик из хлебного мякиша, с таким видом, словно хотел что-то сказать, но не знал, как начать.
— Ну, — подтолкнул его де Сюрси, — вы как будто не удовлетворены?
Блез покраснел.
— А не позволит ли мне ваша милость остаться на службе у вас некоторое время?
— Как?! И не возвращаться в армию?
— На время… — Блез запнулся. — Я вспоминаю, вы когда-то предлагали… я хочу сказать, был как будто разговор… чтобы готовить меня к государственной службе… к делам, которыми занимается ваша милость… Это ещё возможно?
— Боже милосердный! — воскликнул маркиз.
Он вдруг обнаружил, как трудно ему удержаться от улыбки при воспоминании о своих прежних планах в отношении Блеза. Он взглянул на мускулистые, загорелые руки крестника, непривычные к перу; на открытое мальчишеское лицо; на непокорные волосы, буйные и какие-то… разухабистые. Яркий образец бесхитростного простодушного вояки, неутомимого наездника и весельчака. Представить его в роли ловкого исполнителя секретных миссий, чувствующего себя как рыба в воде за кулисами политики… смех да и только!
— Боже милосердный! — повторил де Сюрси. — Что сей сон означает?
Блез не отрывал взгляда от стола.
— Не знаю, смогу ли выразить это в словах… — и вдруг поднял глаза. — Монсеньор, вы ведь были когда-то молоды?
Собеседник расхохотался:
— Черт побери! А как же!
— Но теперь… Монсеньор, я почувствовал вчера вечером, что другие… я имею в виду людей постарше, вроде моего отца… так и не смогли заметно измениться за всю жизнь. Они рассуждали, как ничему не научившиеся юнцы.