Рыцарь короля
Шрифт:
Маркиз сидел, непонимающе глядя на Блеза. Молчание становилось тяжелым, как свинец.
— Хм-м, — промычал де Сюрси, — так вот оно что… по-моему, ты сказал мне, что она не была твоей любовницей!
— Я сказал правду, монсеньор.
— Или эта негодница дала тебе обещание, надежду, несмотря на помолвку с де Норвилем?
— Нет.
— Тогда не понимаю…
Острые глаза внимательно исследовали лицо Блеза.
— А-а… Я понял! — Маркиз не смог сдержать иронию. — Это любовь, чистая любовь!.. Вот, черт возьми, незадача!
Лицо Блеза вспыхнуло
— Называйте это так… — произнес он.
Постепенно выражение лица маркиза изменилось. Он вздохнул — то был скорее вздох воспоминания, чем неодобрения, — и, наклонившись, похлопал молодого человека по колену.
— Не сердись… Я почти забыл об одном из немногих преимуществ молодости. Трудно в ноябре помнить об апреле…
Снова вздохнул, потом прибавил другим тоном:
— Но то, что я предположил, не должно беспокоить твою совесть ни на миг, — если, конечно, совесть не чересчур тонкая материя для нашего бесцеремонного мира…
И когда Блез взглянул на него скептически и настороженно — ничего больше не было в его взгляде, — маркиз задумчиво откинулся на спинку кресла, как человек, который тщательно подбирает слова.
— Выслушай меня внимательно, — начал он, — а потом поступай, как тебе угодно. Я искренне говорю, что не требую от тебя ничего хоть в малейшей мере бесчестного. Я не буду просить тебя шпионить за миледи Руссель или лицемерить с ней. Весь необходимый надзор за нею я обеспечу сам. А от тебя прошу только одного: когда мне удастся установить личность вражеского агента здесь, в Женеве, последуй за ним во Францию, будь то брат миледи или кто-либо другой, и сделай все возможное, чтобы его арестовать в обществе господина де Бурбона… Погоди! — Де Сюрси жестом остановил Блеза. — Я тебе задам один вопрос и надеюсь, что ты ответишь честно. Допустим, что все обстоит иначе: кто-то близкий тебе отправляется в Англию со срочным делом, имеющим целью разрушить королевство. Как ты думаешь, воздержится миледи Руссель от содействия его аресту из-за нежных чувств к тебе? Насколько я могу судить о ней из твоего рассказа — нет.
— Да, она не посчитается с этим, — согласился Блез. — Однако все не так, поэтому… пусть кто-нибудь другой возьмет на себя эту миссию. Почему вы возлагаете её на меня?
— Потому что никого другого у меня нет. Я слишком стар; Пьер де ла Барр — слишком молод. Ты — единственный француз в Женеве, на которого я могу положиться.
Блез долго молчал — он не мог не признать правоту маркиза. Действительно, никого другого не было — по крайней мере никого столь же подходящего. Он чувствовал, что зажат в тиски, из которых не вырваться. От него требовали сослужить службу отечеству, поэтому любая отговорка личного характера была недопустима. И, в конце концов, вполне вероятно, что этим английским посланцем окажется вовсе не сэр Джон Руссель…
Сдаваясь, он высказал свое предположение де Сюрси.
— Конечно, — кивнул тот, — им вполне может быть один из многих — Найт, Пейс, Уингфилд. Но кто бы им ни был — ты согласен?
Блез пожал плечами. С какой стороны ни посмотришь, нет
— Хорошо! — одобрил маркиз. — Я и не думал, что ты любитель увильнуть. Признаюсь, твоя будущая карьера заботит меня почти так же, как политическая сторона дела; но то, что она интересует тебя меньше, чем твой долг француза, делает тебе честь.
— А вы не думаете, — вдруг вспыхнул надеждой Блез, — что мадемуазель де Руссель могла прибыть к савойскому двору и с какой-то другой целью, а не ради встречи с английским агентом? Если у неё есть сведения, нужные врагу, то могли ведь они привести её сюда. Что, если регентша ошиблась и все это дело — пустая выдумка?..
— Не исключено, — признал собеседник. — Подождем, поглядим. Но у госпожи регентши на такие дела исключительный нюх. Я склонен полагать, что она не ошиблась… Черт возьми, это ещё что такое?
«Это» было внезапным шумом в коридоре, который сразу же рассыпался на отдельные звуки, позволяющие безошибочно распознать драку кошки с собакой, — вой, визг, лай, шипение, бешеные прыжки и броски; все это сопровождалось крайне возбужденными голосами.
— Ха-а! — кричал кто-то. — Даю вам фору: ставлю на него крону против вашего ливра!
— Идет! — заорал другой. — Если мсье Симон не отделает шавку такой величины, я землю буду есть!..
— Значит, придется тебе её есть. Вперед, Кукареку, мой храбрец! Вперед, мой маленький святой Георгий! Вот случай добыть славу…
— Вперед, мсье Симон, всем котам кот! Причеши ему ушки! Слопай его живьем!
— О, на это мало шансов! Вперед, Кукареку! Не посрами своих предков! Ага! Отлично сделано, клянусь Богом! Точный укус…
Маркиз печально улыбнулся:
— Насколько я понимаю, мсье де ла Барр снова с нами…
Блез кинулся к выходу из комнаты и распахнул дверь. В этот самый миг какой-то серый комок с визгом взметнулся в воздух, взлетел вверх по лестнице и исчез, провожаемый криками двух молодых людей, стоявших на площадке:
— Трус несчастный! Цыплячья печенка! А ну, вернись!..
— Браво, Кукареку! Мой маленький Юлий Цезарь! Мой малыш Роланд! Итак, с вас один ливр, прошу вас, господин женевец…
Однако, увидав Блеза, Пьер тут же забыл о пари и бросился ему в объятия. Потом, заметив, что на пороге стоит де Сюрси, высвободился и преклонил колено:
— Да хранит вас Бог, монсеньор! Честь имею доложить о своем возвращении. Хотел бы сообщить также, что король завершил свое путешествие из Фонтенбло и прибыл в Лион.
— Но что это за песик? — воскликнул Блез, разглядев взъерошенного маленького спаниеля, который, прекратив преследование врага, неуклюже спускался по лестнице. — Я его точно где-то видел… клянусь святой мессой, это же Кукареку, собачка сестрицы Рене!
— Он самый. — Пьер отряхнул колено и ласково улыбнулся. — Самый заветный памятный подарок от мадемуазель вашей сестры, которую я видел на прошлой неделе в Лальере.
— Ну, что я тебе говорил? — рассмеялся маркиз.