Рыцарь любви (сборник)

Орци Эмма

Алый Первоцвет мы ищем впопыхах, — Где ж он? На земле? В аду? Иль в небесах? Франция давно охотится за ним, Но Цветок проклятый все ж неуловим!

Стихотворение сэра Перси облетело все залы. Принц был в восторге и божился, что без Блейкни его жизнь была бы лишена всякой радости. Взяв своего друга под руку, он увлек его в игорную комнату. На больших вечерах сэр Перси большей частью интересовался только карточным

столом, предоставляя своей красавице жене веселиться или скучать, кокетничать или танцевать по ее усмотрению.

Вполне предоставленная и сегодня, как всегда, самой себе, Маргарита решилась ни о чем больше не думать и ждать приговора судьбы. Жизнь среди парижской богемы, полная непредвиденных случайностей и неожиданных поворотов, сделала ее отчасти фаталисткой. Она чувствовала, что остановить или направить ход событий не в ее власти: Шовелен назначил ей цену за голову ее брата, предоставив выбор – принять или не принять его условия. Так пусть же судьба решит вопрос и укажет ей выход! И, отгоняя страшную мысль, она кокетничала с толпой поклонников, которых сегодня окончательно сводила с ума ее яркая красота, одухотворенная душевной тревогой.

Лорд Энтони и сэр Эндрю появились только в середине вечера. Фоулкс тотчас же подошел к мадемуазель де Турнэ и, удалившись с нею в глубокую амбразуру окна, начал серьезный и, как заметила Маргарита, очень приятный для них обоих разговор. И Фоулкс, и Дьюхерст имели несколько озабоченный и смущенный вид, но в их манерах Маргарита не нашла ни малейшего намека на ожидание какой-либо катастрофы.

«Кто же из всех этих блестящих кавалеров загадочный вождь таинственной Лиги? – думала она, пристально вглядываясь в оживленную толпу. – Где герой, держащий в руках нити отважных заговоров и судьбу стольких человеческих жизней?»

Ей страстно хотелось теперь, когда ему грозила смертельная опасность, узнать этого человека, выразить ему восторг, возбуждаемый в ней его безумной отвагой. Если Дьюхерст и Фоулкс явились на бал, чтобы получить от него новый mot dordre [4] , то и он сам, конечно, здесь. Но ни в ком из всей этой толпы не могла она предположить железную энергию и смелый ум, благодаря которым кружок свободолюбивой аристократической молодежи беспрекословно подчинялся воле одного человека, любил, почитал, обожал его. В числе членов Лиги, по слухам, находился и наследник британского престола.

4

Пароль; здесь – в смысле «указания».

Который же? Неужели сэр Эндрю? Не может быть – с его добрыми голубыми глазами, которые с такой нежной любовью следят за каждым движением маленькой Сюзанны! Маргарита увидела, как молодой человек, медленно подойдя к малой гостиной, прислонился к двери, беспокойно оглядываясь, словно кого-то или чего-то поджидая. Удалив под каким-то предлогом своего кавалера, Маргарита приблизилась к Фоулксу и как раз вовремя, чтобы заметить, что молодой Гастингс, приятель ее мужа, быстро прошел мимо сэра Эндрю и еще быстрее сунул что-то в его руку. Сэр Эндрю немедленно

вошел в малую гостиную. Так вот в чьих руках ключ к тайне! Маргарита забыла свое восхищение благородным незнакомцем и теперь сознавала лишь одно: в маленькой комнате, в двух шагах от нее, находился молодой Фоулкс, а в его руках талисман, который мог спасти ее брата.

Она вошла в комнату и, неслышно ступая по толстому ковру, подошла к молодому человеку. Он стоял спиной к дверям у низкого стола, на котором горели свечи в массивном серебряном канделябре, и читал записку. При легком шелесте ее платья он быстро оглянулся.

– Я задыхаюсь от духоты! Мне дурно! – простонала Маргарита, проводя рукой по лбу и почти падая ему на руки, так что он едва успел поддержать ее, но все же крепко зажал в левой руке бумажку.

– Боже, что с вами, леди Блейкни? – с тревогой спросил он, усаживая Маргариту в кресло, стоявшее у самого стола.

– Ничего… это сейчас пройдет, – слабым голосом ответила она, закрывая глаза и прислоняя голову к спинке кресла. – Не обращайте на меня внимания… мне уже лучше…

Сэр Эндрю молча стоял возле нее, ожидая, пока она придет в себя. Вдруг Маргарита, глаза которой были полузакрыты, скорее почувствовала, чем увидела, что он протянул руку с бумажкой к горящей свече – записка загорелась. Маргарита открыла глаза, схватила ее и, быстро погасив обгоревший конец, поднесла к носу и стала усиленно нюхать.

– Кто это научил вас, сэр Эндрю, что запах жженой бумаги – лучшее средство против дурноты? – невинным тоном спросила она, крепко сжимая в унизанных кольцами пальцах заветную бумажку. – Ваша бабушка?

Растерявшийся Фоулкс молчал, глядя на нее во все глаза, не отдавая себе отчета в том, что произошло.

Маргарита расхохоталась.

– Ну, что такое? Что вы на меня уставились? – весело спросила она. – Ваше средство помогло: видите – мне гораздо лучше… да и здесь так прохладно в сравнении с душным залом.

Сэр Эндрю вспомнил, что эта женщина – француженка, что невероятный слух о гибели маркиза де Сен-Сира мог иметь свое основание, и ломал себе голову, как бы завладеть клочком бумаги, зажатым в ее руке.

– Почему вы так смотрите на меня? – смеясь, воскликнула Маргарита. – Это нелюбезно, сэр Эндрю! Я начинаю думать, что мое присутствие не обрадовало вас, а смутило… Как вижу, не забота обо мне и не советы бабушки заставили вас зажечь бумажку: вы просто торопились уничтожить письмо от дамы вашего сердца. Ну, признавайтесь: в чем дело? Разрыв или примирение?

– Что бы ни заключалось в этой записке, – с улыбкой сказал сэр Эндрю, к которому уже вернулось самообладание, – она моя, и потому… – И не заботясь о том, что его поступок может показаться невежливым, он решительно протянул руку к злополучному клочку бумаги.

Маргарита отшатнулась и толкнула столик с канделябром, так что тот тяжело упал на пол.

– Ах! – испуганно крикнула она.

Хотя Фоулкс с невероятной скоростью поднял канделябр и водворил его на место, Маргарита все-таки успела пробежать содержание записки, написанной тем же измененным почерком, который она уже видела. В уголке стояло изображение Алого Первоцвета.