Рыцарь ночи
Шрифт:
— А ведь всем известно, что вампиры на солнце сгорают, — с усмешкой заметила Рената. — Но кинематограф представил зрителям вот такую картинку.
— Не все вампиры сгорают на солнце, — мягко произнес Грег.
— Кстати, да, — вклинилась я в разговор. — Я читала в какой-то книге, кажется, у Энн Райс, что если они не пьют человеческую кровь, то постепенно с ними происходят изменения и они могут переносить солнечный свет.
— А тебе понравился этот фильм? — поинтересовалась Рената и зачем-то вновь выключила видео.
Экран погас, и в комнате стало значительно темнее.
— В принципе да, — ответила я. — Красивая история.
— Красивая история невозможной любви, хочешь ты сказать, — уточнила Рената и усмехнулась.
Она
— Лада, иди ко мне, — тихо позвал Грег.
Он сидел на диване и внимательно наблюдал за нами. Я послушно подошла. Он притянул меня к себе, обнял одной рукой, и я устроилась рядом, положив ему на плечо голову. Рената остановилась напротив нас. Ее глаза блестели, губы приоткрылись. Она нервно постукивала острым кончиком туфельки, и край ее юбки поднимался в такт этому движению. Я чувствовала все нарастающее напряжение и не могла понять, отчего оно возникло. Рената вдруг уселась на диван рядом со мной так близко, что касалась меня плечом. Но Грег мгновенно переместился и оказался между нами. Я услышала, как она глубоко втянула воздух, словно задыхаясь.
«Какая она все-таки странная, — подумала я. — Хотя все они такие! К Грегу я уже просто привыкла. Представляю, какой у них дедушка!»
— А где ваши родители? — вдруг спросила я и тут же смутилась от собственной бестактности.
Рената стала дышать более ровно. Она высунулась из-за плеча Грега и пристально посмотрела на меня.
— А разве братец тебе все еще ничего не рассказал про наше семейство? — с явным удивлением спросила она.
— Ничего не рассказал, — строго ответил Грег. — Всему свое время!
— Ясно, — тихо сказала Рената, — В общем, мать у нас давно умерла, а отец постоянно проживает в Лондоне. Так, Грег? — зачем-то уточнила она.
— Именно так, — подтвердил он. — Но мы вполне самостоятельны, и нам это нравится. А дедушка безвылазно живет в деревне. И всех все устраивает.
— Я бы тоже хотела жить самостоятельно, — со вздохом заявила я.
— Ты школу закончила? — уточнила Рената. — И чем сейчас занимаешься?
— Учусь на первом курсе института культуры, — с непонятной мне самой гордостью произнесла я. — Хочу стать клипмейкером.
— Нравится? — одновременно произнесли они и улыбнулись.
— Творческие профессии меня всегда привлекали больше, — после паузы ответила я. — Грег знает, какое буйное у меня воображение.
— И это главное! — констатировала Рената. — Мы тоже одержимы творчеством, и без воображения тут никуда! Я вот картины рисую, — добавила она, как мне показалось, довольно хвастливо.
— И у тебя большой талант! — искренне сказала я. — Знаешь, я как раз хотела спросить об этом портрете. Мне кажется, Грег там на себя не похож.
— Еще как похож! — сказала Рената и вскочила. — Пойдем, я тебе покажу предварительные эскизы!
— Нет! — чего-то испугался он.
— Почему? — удивилась я. — Мне правда интересно!
Рената быстро двинулась к выходу, шурша юбкой. Я думала, что она живет вместе с братом и ее работы здесь, но оказалось, что ее квартира напротив. Она открыла дверь и пропустила меня. Я ожидала увидеть такое же огромное помещение, так как уже поняла, что их две квартиры занимают целый этаж, но Рената устроила все по-другому. Из холла мы попали в квадратное помещение, как я поняла — гостиную. Окна были такие же — от пола до потолка, но закрывались жалюзи фиолетового цвета с рисунком из разноцветных летящих бабочек. Интерьер гостиной был выдержан в сиреневых и серых тонах. Я сразу почувствовала одуряющий запах белых лилий и увидела огромный букет, стоявший в напольной вазе возле одного из окон. Рената прошла через гостиную, не останавливаясь. И мы очутились, как я поняла, в мастерской. Возле окна стоял мольберт с холстом. Он был повернут тыльной стороной к нам. Со спинки стула свисал серый спецовочный
На многих полотнах был изображен Грег. Вот он стоит на улице и кормит голубей. Его лицо светится улыбкой, волосы в лучах яркого, явно весеннего солнца блестят переливами черного шелка, щеки горят румянцем. Вот он сидит в какой-то бедно обставленной комнате. Сзади него мутное окно, сквозь него видна стена кирпичного дома. На письменном столе лежат исписанные листы, тонкая ручка торчит из чернильницы. Грег смотрит на зрителя, причем его лицо выглядит настолько живым, а взгляд пронзительным, что так и кажется, что он сейчас покинет картину и выйдет за рамки. Вот он выступает на каком-то собрании. Он стоит в напряженной позе возле стола, покрытого красной тканью. Его правая рука поднята, видно, что Грег декламирует. Собравшиеся смотрят на него. Меня поразили несколько девушек в кожаных куртках и красных косынках. Они выглядели как в советских фильмах, изображавших времена Октябрьской революции.
— Ты просто зациклена на этой теме, — заметила я. — Почему Грег везде изображен так, будто он живет в 20-е годы прошлого века? Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься, — спокойно ответила Рената. — Просто Грег всегда мечтал быть поэтом Серебряного века, жить в то время, писать стихи. Он столько мне всего рассказывал и… — Она запнулась, но потом все-таки продолжила: -…и показывал, что я ясно увидела его в то время и в том состоянии и постаралась запечатлеть.
— Да, показывать он мастер, — тихо заметила я. — Ты не волнуйся, Рената, я знаю о его удивительных способностях.
— Да? — спросила она. — И что ты знаешь?
— Что он экстрасенс и умеет вводить в транс.
— И тебя вводил? — поинтересовалась она.
— Было один раз, — нехотя ответила я. — И все выглядело так натурально. Ой, а это что за изображение? — испугалась я, подходя к триптиху.
— Не стоит это смотреть! — резко ответила Рената и потянула меня за руку.
Но я выдернула руку из ее цепких холодных пальцев и замерла перед картинами. Узкие боковые части триптиха изображали Грега в каком-то темном полуразрушенном доме. На левой он стоял посередине ободранной, заваленной мусором комнаты, его лицо, искаженное страданием, было залито слезами, в руках он держал свернутую веревку. На правой он стоял на грязной деревянной скамеечке и тянулся вверх, прилаживая веревку с петлей на конце к крюку в потолке. Центральная часть триптиха изображала Грега идущим прямо на зрителя. За его спиной висела все та же веревка, только уже без петли. И он разительно походил на нынешнего Грега с его мертвенно-бледным лицом, прозрачными голубыми глазами и выражением холодного безразличия.
Я стояла перед триптихом не шевелясь и впитывая впечатление от увиденного, казалось, всем существом. Мне мучительно хотелось понять смысл, но он ускользал от меня. И это вызывало сильное волнение, от которого сжималось сердце и выступали слезы.
— Где у тебя ванная? — глухо спросила я, когда вышла из оцепенения.
— Из холла дверь налево, — тихо ответила Рената.
Я быстро вышла из студии и почти бегом пересекла гостиную. Очутившись в большой, облицованной серым мрамором ванной, я, не в силах больше сдерживаться, расплакалась. Но тут же включила воду, подставила ладони и опустила в них горящее лицо. Когда успокоилась и подняла голову, обратила внимание, что зеркало здесь отсутствует. Оглядевшись, поняла, что в этой роскошной ванной вообще нет зеркал.