Рыцарь Ордена (Книга 3)

Садов Сергей

– Не кажется ли тебе, что ты действуешь немного жестко?
– поинтересовался у меня Герхардт, после казни двух рогнарских полковников. Все-таки они люди знатные.

– Плевать. Они убили дочь крестьянина, сначала поиздевались над ней, а потом убили. И лучше проявить жесткость сейчас, чтобы все поняли, что перед законом все равны, чем пожинать плоды жалости потом.

– Я не говорю, что ты не прав, но ни Ауредий, ни остальные рогнарские полковники тебе этого не простят. Ты ведь мог бы просто вызвать их на поединок.

– Это было бы то же убийство. У них не было

шансов даже вдвоем.

– Именно, но зато ты не нажил бы столько врагов. Поединок чести, это понятно для всех и даже почетно, в отличие от петли.

– Именно, Герхардт. Именно. А я вовсе не хотел, чтобы они сохранили честь. Все должны были понять, что преступник умрет как преступник и никакого снисхождения к нему не будет. А что касается вражды Ауредия... переживу.

– Он очень влиятельная фигура при дворе.

– Плевать.

– А зря. Энинг, ты все-таки большой максималист. Ты хочешь либо все, либо ничего. Это не самое мудрое правило. Научись компромиссам.

– Может и научусь, со временем.

– Если доживешь, - шепотом заметил Герхардт, чтобы я не услышал. Но я услышал, но это не вызвало у меня никаких эмоций.

В последнее время, когда стало уже понятно, что мы спаслись, я постоянно ощущал какую-ту непонятную усталость. Утром мне требовалось прилагать огромные усилия, чтобы встать, при этом от усталости я едва не падал. И это притом, что теперь мы двигались неспешно и хорошо отдыхали в пути. Даже дей-ча не помогало. Я едва не падал из седла. Конечно, я старался не показать вида и, похоже, мне это удалось. Каждый день я заставлял себя беседовать с Угландом, который засыпал меня вопросами, касающегося этого похода. Похоже, он хотел знать даже мои мысли перед каждым боем. Утром я заставлял себя встать и одеться, потом также заставлял заниматься необходимыми делами. Но с каждым разом делать это было все сложнее и сложнее. Сложнее стало и скрывать свое состояние от окружающих. К счастью, поход уже подходил к концу и через десять дней мы вышли к границе Рогнара.

– Ну вот и все. Дошли.
– Я, потеряв контроль над собой, всхлипнул и повалился из седла. Что-то тревожно закричал Герхардт. Ко мне бросилось несколько солдат. Вот сквозь них протолкнулся Святополк.

– Энинг, что с тобой? Ты слышишь меня?
– сквозь вату пробивался чей-то голос.

– Слышу, - с трудом сказал я.
– Слышу. Просто спать хочу. Устал очень. Вот посплю и все будет хорошо.

– Врача!

– Я врач.
– Голоса путались, и я не мог различить какой кому принадлежит. Кто-то щупал мой пульс, что-то еще делал.

– Ясно.

– Что-нибудь серьезное?
– узнал я встревоженный голос Герхардта.

– Нервное истощение! Я мог бы догадаться и сразу! Я же видел... но он так держался, что ничего нельзя было заподозрить.

– Но от чего это?

– А что вы хотите? Он же еще ребенок, а тут на него навалилась эта ответственность с командованием! Похоже, он всю кампанию провел на одних нервах. Боюсь, что я даже представить не могу, чего она ему стоила! И вы хороши!!! Вы же постоянно были рядом! Неужели вы не могли догадаться, что ребенок не сможет выдержать

таких нагрузок?!!

– Но что делать, доктор?

– Ничего. Он сам должен захотеть поправиться. Понимаете, сейчас подорваны его силы и он устал настолько, что может просто расхотеть жить. Главное не дать ему это сделать. Надо заставить его снова полюбить жизнь! Пусть рядом с ним всегда будут люди, которых он любит, может это заставит его бороться с апатией. Если что-то его заинтересует в жизни, то это его вытащит.

Какие пустяки. Мысли ворочались с трудом. Мне был вообще непонятен этот спор. Как будто есть какая-то разница между жизнью и смертью.

– Но почему сейчас это случилось?
– услышал я голос Готлиба.

– Неужели не ясно? Я же говорю, что он держался только на нервах. Пока поход был незакончен, он цеплялся за жизнь. Он считал, что его долг довести дело до конца...

– ...а сейчас все закончилось.

– Вот именно.

– Энинг! Энинг!
– Знакомый голос.
– Егор!

Это имя помогло мне набраться сил, и я увидел заплаканное лицо Рона.

– Егор, очнись.

– Рон прекрати реветь. Мне что, уже и отдохнуть нельзя?

Склоненный надо мной доктор издал облегченный вздох.

– Говори с ним, говори, мальчик, - прошептал он.

И Рон говорил. Говорил сбивчиво и быстро, в результате чего половину слов я просто не понял. Он говорил о моих родителях, о Нарнахе, об Ольге.

– Рон, остановись, пожалуйста, - чуть ли не простонал я.
– У меня уже голова болит. Дай поспать.

– Дайте ему поспать, - попросил доктор.
– Пусть отдохнет.

Дальше я уже ничего не помнил. Проснулся я ничуть не отдохнувшим. Только спать не тянуло, а так я чувствовал себя совершенно разбитым.

– Ты как?
– надо мной склонился встревоженный Рон.

– Нормально, - соврал я.
– Сколько я спал?

– Почти двое суток.

– Что?! Двое суток?!
– я без сил откинулся назад, обнаружив, что лежу на телеге, которая катится следом за другими телегами. Рядом шагали солдаты, которые с тревогой смотрели на меня.
– Что со мной, Рон?

– Доктор говорит, что ты просто переутомился и это пройдет.

– Наверное, он прав. Ладно, помоги мне встать.
– Я с трудом поднялся и, шатаясь, двинулся по дороге. И сразу сообразил, что если я так буду плестись, то вскоре отстану от армии.
– Рон, где мы?

– Идем по Рогнару. Вчера пересекли границу.

– Вчера? Но почему? Мне помнится, что подошли мы к ней позавчера.

– Да, - Рон виновато посмотрел на меня и вздохнул.
– Доктор велел не говорить, но я проговорился. Просто он попросил дать тебе покой, чтобы тряска от движения не помешала твоему отдыху.

– Глупости, - рассердился я.
– Тряска ничуть не помешала бы мне!

– Это вы так думаете, молодой человек, - неожиданно раздался позади меня чуть хрипловатый голос. Я резко обернулся и обнаружил мага-врача нашей армии, начальника всей госпитальной службы.
– Но вы действительно нуждались в отдыхе и даже сейчас нуждаетесь. А лишний день ничего не решал.