Рыцарь Отражения

Желязны Роджер

— На само деле я не думаю, что Лабиринт или Логрус имеют здесь такую уж большую власть, — ответил я. — Вот что я тебе скажу: с тем же успехом они могла бы и вовсе убраться с нашего пути.

Тропинка вышла на поблескивающую равнину — такую плоскую и блестящую, что я начал опасаться, как бы она не оказалась из чистого льда. И не ошибся.

— На вид скользко, — сказал Юрт. — Изменю-ка я ступни, надо их сделать пошире.

— Ты безвозвратно загубишь сапоги, и ноги будут мерзнуть, — сказал я.

— Почему бы просто не перенести часть своего веса вниз? Так снизишь центр тяжести.

— У тебя на все готов

ответ, — мрачно начал он, потом закончил:

— Но на этот раз ты прав.

Мы постояли несколько минут, пока он делался ниже и коренастее.

— А сам ты не собираешься меняться? — спросил Юрт.

— Рискну сохранить центр тяжести на месте — так я смогу идти быстрее.

— И еще — шлепнуться на задницу.

— Посмотрим.

Мы тронулись в путь, держа равновесие. Чем дальше от стены, вдоль которой мы спустились, тем сильнее становился ветер. И все же наша ледяная дорога не была такой скользкой, какой казалась издалека. На ней были крошечные ребрышки и какая-то рябь, этого оказалось достаточно, чтобы обеспечить некоторое сцепление. Воздух жег легкие, проникая в них, снежные хлопья сбивались в энергично крутящиеся столбики, которые, как странные волчки, перелетали через дорогу. Дорога испускала голубоватое сияние, окрашивая те хлопья, которые попадали в него. Мы прошагали, наверное, четверть мили, а потом пошли новые серии призрачных образов. Первый представлял меня самого, распростертого на куче доспехов в часовне, второй

— Дейдру под фонарем, глядевшую на часы.

— Что? — спросил Юрт, а они в мгновение ока появились и умчались прочь.

— В первый раз, когда я их увидел, то не знал — да и сейчас не знаю, ответил я, — хотя, когда мы только начинали свою гонку, счел тебя одним из них… Они приходят и уходят, казалось бы, беспорядочно, наугад, и нет никаких особых причин…

В другой раз появилось что-то вроде столовой, на столе стояла ваза с цветами. В комнате ничего не было. Вот оно — появилось, исчезло…

Нет. Не совсем. Видение исчезло, но цветы остались. Здесь, на ледяной поверхности. Я остановился, потом направился к ним.

— МЕРЛЬ, Я НЕ ЗНАЮ, МОЖНО ЛИ СХОДИТЬ С ДОРОГИ…

— О, ЧЕРТ, — ответил я, двигаясь к глыбе льда, которая напоминала о Стоунхенджской зоне, из которой я пришел. У ее основания, беспорядочно вспыхивая, играли краски.

Цветов было много — розы разных сортов. Нагнувшись, я подобрал одну, почти серебряную…

— Что ты тут делаешь, мальчуган? — услышал я знакомый голос.

Я немедленно выпрямился и увидел, что появившаяся из-за ледяной глыбы высокая темная фигура обращается не ко мне. И кивки, и улыбка были адресованы Юрту.

— Мартышкин труд, я уверен, — ответил Юрт.

— А вот и мартышка, — отозвался его собеседник, — схватила цветок, будь он проклят: Серебряная роза Эмбера — по-моему, лорда Корвина? Привет, Мерлин. Ищешь отца?

Я вынул одну из запасных булавок, которые держал приколотыми с изнанки плаща. Ею я воспользовался, чтобы приколоть розу слева на грудь. Говорил лорд Борель, герцог королевского дома Савалла, и по слухам, один из давних любовников моей матери. Кроме того, он считался одним из самых беспощадных людей при Дворе, владеющих мечем. Долгие годы его навязчивой идеей было убить моего отца, Бенедикта или Эрика. К несчастью, он встретился с Корвином, как раз когда папа

спешил, и они так и не скрестили мечи. Вместо этого папа одурачил его и убил в поединке, который, по-моему, строго говоря нельзя было считать честным. Но тут все о'кей. Он никогда особенно не нравился мне.

— Борель, ты мертв. Знаешь ты это? — сказал я ему. — Ты только призрак человека, которым был в тот день, когда прошел Логрус. В реальном мире лорда Бореля больше нет. Хочешь знать, почему? Потому что в день Битвы за Падение Лабиринта Корвин убил тебя.

— Врешь, маленький засранец! — сказал он.

— Э-э, нет, — вмешался Юрт. — Ты умер, будь спокоен. Как я слышал, тебя проткнули. Хотя я не знал, что это сделал Корвин.

— Корвин, — сказал я.

Он отвел глаза и стало заметно, как мышцы на его челюсти вздуваются и расслабляются.

— А здесь что, загробный мир? — спросил он погодя, все еще не глядя на нас.

— По-моему, можно и так сказать, — откликнулся я.

— А тут можно еще раз умереть?

— Наверное, — сказал я.

— А это что? — он вдруг опустил глаза и я проследил, куда он смотрит. Возле нас на льду что-то лежало. Я шагнул туда.

— Рука, — ответил я. — Похоже, человеческая.

— Что она тут делает? — спросил Юрт, который подошел и пнул ее.

То, как рука шевельнулась, показало, что она не просто лежит, а, скорее, высовывается изо льда. Фактически, она дернулась, и после того, как Юрт лягнул ее, еще несколько секунд продолжала судорожно сгибаться. Потом чуть поодаль я заметил еще что-то, похожее на ногу дальше — плечо с предплечьем, кисть руки…

— Какой-то каннибальский морозильник, — предположил я.

Юрт хихикнул.

— Тогда и вы мертвые, — заявил Борель.

— Не-а, — ответил я. — Я настоящий. Просто иду мимо, направляясь в местечко получше этого.

— А Юрт?

— Юрт и физически, и теологически представляет собой интересную проблему, — объяснил я. — Он наслаждается тем, что находится в двух местах одновременно.

— Не сказал бы, что наслаждаюсь этим, — заметил Юрт. — Но, учитывая, какова альтернатива, наверное, я рад, что я здесь.

— Вот пример оптимистического мышления, которое за многие годы дало Двору столько чудес, — объявил я.

Юрт снова хихикнул.

Раздался тот похожий на вздох металлический звук, который нелегко забыть. Я знал, что, скорее всего, не успею вытащить меч и вовремя отбить удар, если Борель захочет проткнуть меня сзади. С другой стороны; если дело касалось человекоубийства, он соблюдал все мелочи и очень этим гордился. Борель всегда вел честную игру, потому что был так чертовски хорош, что все равно никогда не проигрывал. А может, он стремился иметь хорошую репутацию. Я немедленно поднял обе руки, чтобы вывести его из себя, сделав вид, будто он угрожает мне с тыла.

— ОСТАВАЙСЯ НЕВИДИМЫМ, ФРАКИР. КОГДА Я ОБЕРНУСЬ И ХЛОПНУ ПО ЗАПЯСТЬЮ ВПЕРЕД. ДОСТАНЕШЬ ДО НЕГО, ПРИЖМЕШЬСЯ ПОТЕСНЕЕ И ДОБЕРЕШЬСЯ ДО ГОРЛА. А ТАМ ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ.

— ИДЕТ, БОСС, — ответил он.

— Мерль, обнажи меч и обернись.

— По-моему, это звучит не слишком-то по спортивному, Борель, — ответил я.

— Ты смеешь обвинять меня в нарушении приличий? — сказал он.

— Пока я не знаю, что у тебя на уме, сказать трудно, — ответил я.

— Тогда обнажи меч и обернись.