Рыцарь Резервации. Том III
Шрифт:
Сын?! — ахнул Яков Венедиктович и, совершенно забыв про револьвер, навалился на столешницу. В тайне он всегда этого боялся.
— Прошу! Не трогайте Эдика! Я сделаю все, что скажете!
Гость только покачал головой:
— Мы можем отобрать у вас все. Но не станем этого делать.
Рощин вздрогнул и зажмурился. Он не ослышался?
— Раз вы решили провернуть дело без нашего ведома, ваша жизнь теперь полностью принадлежит вам, — ответил гость и, сложив руки за спиной, медленно поднялся. — Больше не будет никаких подарков свыше, помощи и тайного покровительства.
И он протянул барону два пальца. Пожав их, Рощин замер как изваяние.
Он… свободен?!
— Подождите, как так, свободен?! — просипел барон, провожая удаляющегося гостя глазами. — В каком смысле?
— В прямом, — полуобернулся гость. — Теперь вы сам хозяин своей судьбы. И за судьбу себя и собственного сына отвечаете только вы один.
И тихонько рассмеявшись, гость растаял во мраке.
Привстав, Яков Венедиктович еще долго смотрел в том место, где видел гостя в последний раз. Его колени и спина уже горели огнем, но он все не мог двинуть даже пальцем. В голове шумел ветер нескончаемых мыслей.
Наконец барон осторожно сошел с места, обошел стол и бочком-бочком приблизился к углу, а затем, покрывшись испариной, внимательно ощупал каждую пядь.
Исчез… И вправду! На лице Якова Венедиктовича заиграла невинная улыбка. Он свободен! Свободен!
Больше не будет… ничего! Если теперь нет силы той, что впрягалась за него все эти годы, пока он помогал ей отмывать деньги, значит…
— Все! Все, это конец! — воскликнул барон и засмеялся молодым звучным смехом. Больше никаких поручений, никого риска напороться на органы и потерять все, никаких ночных появлений, ночных кошмаров и унижений непонятно перед кем!
Однако… Нетрудно догадаться, чем обернется завтрашний день, когда начнут разгребать все это дерьмо, и как быстро ниточка приведет к нему… к его делам… к его долгам… к его отношениям с Братством…
Но ведь он свободен! Свободен! Он сможет спокойно поспать!
И только Рощин хотел броситься на диван, как в тишине кабинета раздался оглушительный телефонный звонок. Барон хотел было схватить трубку, но какая-то неодолимая сила уберегла его от этого опрометчивого поступка.
Ох, он знал этот звонок! Так звонят только ОНИ!
Рощин хохотал, а грозный телефон надрывался и надрывался. Теперь эта сволочь не замолчит никогда!
Мельком взглянув на часы, Яков Венедиктович заметил, что там по-прежнему было 3:59. Все еще продолжая заливаться, он подошел к часам. Неожиданно смех застрял у него в глотке, Рощин закашлялся.
3:59!
Чепуха! Наверное, бросив в них бутылкой, он попортил механизм. Нет, в Братстве, конечно, весьма могущественный народ, но останавливать время даже для них…
Рощин приблизил ухо к часам — тик-так, тик-так, тик-так… Щелк! — 4:00.
Бом! Бом! — раздался громоподобный бой, и Рощин, вскрикнув, бросился к столу. Открыв нижний ящик, он выхватил тяжеленький револьвер, упал в кресло и прижал дуло к виску.
Да, он наконец-то
Щелк! — ответило ему смертоносное устройство, когда он зажал спуск. Щелк! Щелк! Что за дела?!
Барабан был полон, и потряся револьвер, Рощин засунул ствол в рот, взвел курок и дергал спуск до тех пор, пока не устал.
Нет! Осечка? Как?! Все шесть патронов отсырели!
В остервенении Яков Венедиктович отбросил револьвер, и тот запрыгал по ковру. Бах! — грохнул выстрел, зазвенело стекло. Рощин закрылся руками и едва не бросился под стол. В часах дымилось пулевое отверстие, однако они не прекращали бить.
Тут еще и телефон все не умолкал! Схватив его, барон поднял трубку и опустил эту треклятую гадину на рычаг.
Тихо! Слава бо…
Дззззинь! — заверещал проклятый аппарат, и Рощин в остервенении еще раз десять бил трубкой о рычаг, но телефон не затыкался. Тогда барон, возопив, схватил провод и попытался вырвать его из стены.
Ничего не добившись, Яков Венедиктович вцепился зубами в провод…
Из кабинета хозяина, Якова Венедиктовича Рощина, уже минут десять раздавались чудовищные звуки, но зайти и спасти хозяина не смел ни один обитатель родовой усадьбы. Когда грохнул выстрел, а потом поднялся нечеловеческий крик, обитатели дома совсем затаились.
Но ненадолго. Дворецкий Карл Иванович знал, что бесконечно так продолжаться не может. И кому-то — то есть ему — все же придется войти!
— С богом! — перекрестила Карла Ивановича кухарка Ильинична.
Прихватив с собой крышку от кастрюли, дворецкий хотел было постучаться, но вдруг там загремело настолько сильно, что слуги попадали на пол, как во время бомбежки.
— Свободен! — послышалось издалека, а затем все затихло.
Еще минуту слуги лежали на полу, не смея даже вздохнуть. Наконец, испугавшись опустившейся тишины еще сильнее, чем грохота, Карл Иванович толкнул дверь в кабинет.
Они ожидали, что из темноты в них начнут кидаться перьями, стрелять из револьвера, или еще хуже — грозить увольнением, но к счастью все было тихо.
И тогда Карл Иванович все же осмелился ступить на хозяйский ковер.
Все, что он увидел, был полный разгром. Стол перевернут, часы разбиты, телефонный провод перекушен, а сам аппарат пропал без вести.
И самое главное. Окно позади господского рабочего места было вынесено с мясом. Карл Иванович в ужасе выглянул наружу, но кроме осколков стекла и остатков рамы не увидел ничего.
Стояла предутренняя тишь. Пели соловьи.
И еще, кажется… Где-то далеко-далеко со стороны полей разливалась телефонная трель.
Глава 7
— Макс, слышал? — озирался грабитель по кличке Кислый. Сверху бомбили уже не по-детски.
— Походу Нюхач таки жестит, — ответил Макс, возящийся с замком на брюхе «рыцаря». — Так и знал, что он сорвется… А все из-за какой-то девчонки. Надо было ее сразу кончить.
Они вскрыли уже десятый доспех и десять минут как должны были встретиться с парнями, которые шли им навстречу, но те отчего-то тупили.