Рыцарь Шато д’Ор
Шрифт:
— Надеюсь, вы знаете, что сказать Альберту, друг мой? Лошадей, оружие и плащи тоже покажете ему…
— Не сомневайтесь, мессир Ульрих, мы все сделаем как надо.
НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ «НАХТИГАЛЬ»
Юноши нагрузили на трофейных коней оружие и зеленые плащи убитых, а на одного из коней посадили связанного Ганса Риттера. Они вновь пересекли брод и, нахлестывая коней, помчались по дороге, ведущей к Шато-д’Ор. Ульрих и Марко вновь остались одни. Какое-то время они молча и сосредоточенно копали землю — Марко лопатой, а Ульрих
— Не боишься к старому хозяину ехать? — спросил Ульрих, делая из фляги глоток воды и передавая ее Марко.
— Как не бояться, ваша милость?! — воскликнул Марко, и на угрюмом его лице появилась кислая гримаса. — Он-то небось не чаял, что мы живые приедем.
— Не торопись, не приехали еще. Думаешь, он только эту засаду приготовил?
— Ясно, что не только… Ваша милость, может, лесом поедем?
— А куда выберемся? Есть, конечно, тропа одна, помнишь, может быть, через Тойфельсберг?..
— Не надо туда ехать, ваша милость. Дурное место… Нечисто там, нечисто! — Марко перекрестился. — Упаси Господь туда даже и днем соваться, а вы, ваша милость, меня туда на ночь глядя тащите.
— Сказки эти я тоже слышал, в детстве еще. О драконе говорили, о великане…
— Может, и сказки… — проворчал Марко. — А все равно люди там пропадали…
— Но ведь то когда было! — махнул рукой Ульрих. — Может, за двадцать лет вся нечисть оттуда разбежалась…
— Так не бывает, ваша милость! — упрямо заявил Марко. — Нечистая сила если где заведется, так потом ее и не выведешь — не тараканы…
— Да к нам-то она не прилипнет, побоится, — настаивал Ульрих. — Мы же его преосвященству туфлю целовали! Да еще и в святых местах побывали, за Гроб Господень бились… А вера у нас крепкая, так что Господь нас не оставит.
— Дай-то Бог, — сказал Марко. — Вся надежда — на милость Божью!
— Ну, собирайся! Поедем на постоялый двор. Туда всего-то три мили езды.
Солнце, висевшее уже над самыми верхушками деревьев, касалось округлых вершин холмов. Лошади шли медленно, мерно побрякивала сбруя; по кустам, невидимые в темно-зеленой листве, озаренной предзакатным золотистым светом, заводили робкие трели соловьи…
— Старый Бруно красоту, видать, любил, раз свой постоялый двор так назвал — «Соловей», — заметил Марко.
— Хорошо поют, — согласился Ульрих, рассеянно поглаживая шею своего коня.
Вскоре над дорогой появились тучи предвечерних комаров, и всадникам пришлось от них отбиваться. Ульриху комары залетели под латы, и избавиться от них было невозможно. Оставалось лишь тереться о латы плечами и боками в надежде придавить ненасытных кровопийц.
— Зажги-ка факел! — приказал Ульрих. Марко слез с лошади и вытащил из вьюка все необходимое. Затем, почиркав кресалом, запалил смолистую палку. От чадного дыма расчихались и слуга, и господин, зато комаров они отогнали.
В конце концов три мили были пройдены, и впереди показались низкие, крытые соломой и тесом строения постоялого
В одном из обшитых тесом строений располагался трактир, откуда доносился нестройный вой, отдаленно напоминавший пение, визг женщин, хохот мужчин и треск мебели. Оттуда тянуло горелым жарким и блевотиной. Изредка слышались ругань и грохот посуды. В соседнем доме находилось нечто вроде гостиницы для проезжающих господ, где им могли предложить тюфяк, подушку и одеяло с персональными клопами.
В полуподвале трактира пили простолюдины, на первом, и единственном, этаже — благородные господа. Сонный хозяин, ему было на вид под тридцать, поклонился Ульриху и велел своему работнику проводить Марко до конюшни, куда помещались лошади благородных господ.
— Что угодно мессиру Ульриху, — спросил Мариус Бруно, когда Ульрих назвал себя, — вина, ночлег, женщину?
— Все, кроме последнего, — ответил Ульрих. — И не зевай, когда разговариваешь с графом!
— Ваша милость, мы люди простые, — невозмутимо ответил Мариус. — Где уж нам обхождение знать… Покорнейше прошу извинить.
Спать Ульрих, разумеется, не собирался, так как место это было самое препакостное. Тут во сне и зарезать могли, и живого раздеть догола. Ульрих подождал, когда вернется Марко, и они вместе поднялись туда, где ели и пили господа рыцари.
В небольшой узенькой комнате за столом сидели человек пять, все в доспехах, но без шлемов. Грубый колченогий стол был уставлен мисками с квашеной капустой, хлебом и мясом; имелись и кувшины с пивом и вином. Часть снеди была разбросана по столу вперемешку с обглоданными костями, черепками разбитых мисок и кувшинов и сломанными ложками. В лужицах пива и вина, пролитых на стол, ползали хмельные мухи и тараканы. Под столом похрапывали и что-то бормотали во сне еще несколько благородных рыцарей. Сидевшие за столом господа ничуть не удивились появлению Ульриха и даже вряд ли поняли, что явился кто-то новый.
— Ч-чокнемся, дру-ик! — ж-жок! — воскликнул один из них, протягивая через стол глиняную кружку, из которой заманчиво попахивало добрым винцом. Ульрих, плеснув в свою кружку красного вина, чокнулся с рыцарем, затем, густо смазав горчицей свиную ножку, принялся кромсать ее кинжалом, насаживая мелкие куски мяса на острие кинжала и отправляя в рот. Марко бесцеремонно уселся за рыцарский стол и, смачно крякая, приступил к трапезе. Никто не заметил подобного нарушения субординации. В те благословенные времена отличить пьяную благородную рожу от пьяной неблагородной мог только очень трезвый человек.