Рыцарь снов. Мохнатая магия

Нортон Андрэ

И только теперь, впервые за много часов, он посмотрел прямо на Кори, ухмыляясь, обнажая зубы.

— Как тебе мой человек? — пролаял он.

— Это не человек, — сообщил Кори ему правду.

— Нет, — возразил Изменяющийся, — это новый человек: человек, созданный на благо Народа. И на благо Изменяющегося, — он снова рассмеялся, хотя больше это походило на зевание.

— Да, — продолжил он, — это тот человек, в котором нуждается Народ: для нас это будет раб, а не хозяин. Они, — маг презрительно коснулся свисающих рук из грязи, — послужат Народу так, как иногда не могут и лапы. Они, — теперь он похлопал по широким плечам из

грязи, после чего, наклонившись, провёл кончиком пальца по глиняным ногам, — будут таскать грузы, бегать по нашей команде. Этот человек, которого сотворил Изменяющийся из земли, затвердеет, и это случится очень скоро, благодаря костру, и тогда он будет готов к жизни, — говоря это, он обернулся и посмотрел на Кори своими злобными, узкими глазами, — которую ему дашь ты!

Кори закричал; ему показалось, что он завопил. И в эту же секунду ему ответил из темноты, из неба… какой-то пронзительный крик, от которого задрожала даже земля под ним.

Изменяющемуся брошен вызов

И снова небо разорвалось широкими фиолетовыми вспышками молний, и задул холодный ветер. Полунагнувшись, рыча, Изменяющийся повернулся лицом к темноте, которая царила за костром.

Там что-то двигалось. Кори не мог чётко разглядеть, что: тучи так сгустились, что кругом воцарился ночной мрак. Однако ему показалось, что взмахнули громадные крылья, и какая-то голова, таких же размеров, что и его собственное тело, изогнулась так, чтобы горящие глаза смогли посмотреть на эти крылья. И мальчику захотелось броситься на землю, зарыться в песок, словно он был Жёлтой Ракушкой, ныряющим в речную воду.

Вороны закричали, однако они не унеслись в воздух, а лишь съёжились поближе к земле, словно ища укрытие там, где его не было. Но Изменяющийся уже стоял, выпрямившись, повернувшись спиной к костру и своему человеку из грязи, а лицом к трепыханию крыльев в ночи.

— Слушай меня, — он говорил, словно обращаясь к Кори, однако перекрывая шум, создаваемый воронами, и грохот грома, чтобы его могли услышать. — Я — Тот-Кто-Творит, и это мой дар. Ты не можешь отрицать это, ибо это моё!

Он говорил так, как будто знал очень хорошо, кто или что находилось там, в темноте, и был уверен, что может без всякой опасности для себя стоять так лицом к нему.

Кто… или что… Это же был тот призрак, который возник вслед за Белым Орлом в видении Жёлтой Ракушки… это была Гром-птица!

Для Кори — память Жёлтой Ракушки воссоздала остальное — это была Гром-птица, чьё присутствие проявляется в буре, ветре, молнии, ударах грома, дуновении ветра. Гром-птица разговаривала только с одним-единственным существом — Великим Духом.

— Я — Тот-Кто-Творит, кто изменяет, — повторил Изменяющийся, по-прежнему уверенный в себе, хотя гнев его теперь утих. — Это мой дар, и я использую его против любых духов, всё равно, великий он или незначительный!

Вороны вдруг все вместе резко закаркали. А потом, вместо того, чтобы взлететь, они бросились врассыпную из круга света, прячась в укрытии под сенью какого-то дерева, лежавшего на склоне. Если бы они могли зарыться в песок, подумал Кори, наблюдая за их бегством, они бы тут же сделали это.

И тут начали махать крылья, такие огромные, это можно было ощущать дрожь воздуха, а затем вспыхнула новая молния. Но пока что дождя не было.

— Старший Брат, послушай. Мы не в

ссоре, без копий, и ни когти, ни клыки сейчас не обнажены, чтобы проложить алую дорогу между нами. Ты приводишь в сражение штормовые облака, используя свой дар. А я делаю лишь то, это дано мне, я творю и изменяю, творю и изменяю. И теперь у меня есть творение, которое послужит Народу, которое не будет говорить: «Делай это, делай то!», «Давай, становись моей едой и корми меня», «Давай, становись моей одеждой и согревай меня»; если я не вдохну жизнь в это творение, то появится другое, похожее на него, но другой формы, и тогда оно принесёт беду Народу, и всё его величие уйдёт. Он будет становиться всё меньше и меньше, и последние остатки его исчезнут с матушки-Земли, чтобы никогда больше не появиться. Я, Изменяющийся, предсказываю появление этого создания, которое принесёт беду. И потому что я — Изменяющийся, на меня возложена задача сделать так, чтобы этого не случилось.

— Время ещё не подошло, фигура не та, что нужна. И не тебе, Младший Брат, делать то, что есть великое-превеликое создание, что может сделать лишь ТОТ, КТО СВЫШЕ, — слова эти прогромыхали из темноты вместе с раскатом грома, словно какое-то заклинание, произносимое под бой барабана.

— Я — Изменяющийся, Старший Брат. Таков был дар, данный мне в Первые Дни, таким он и оставался всегда. Такой дар, однажды данный, нельзя забрать. Таково Право и Закон.

— Таково Право и Закон, — согласился голос из темноты. — Но кроме того, именно по Праву и Закону тебе может быть брошен вызов, разве не так?

Изменяющийся рассмеялся резким, пронзительным хохотом.

— Это верно, Старший Брат. Но кто может сделать это? Ибо у меня одного среди духов земных есть дар творить. Ты, Старший Брат, можешь управлять ветром, облаками, молниями, громом, дождём, холодным снегом. Но можешь ли ты сотворить что-нибудь?

— Да, этот дар только у тебя — на Земле, — снова согласился призрак.

— Именно на земле мы сейчас и стоим, Старший Брат. Поэтому я заявляю, что это будет сделано — что я создам этого «человека», который станет слугой для Народа. И ты не нашлёшь на меня снова бурю, чтобы остановить меня: сказанное, это становится моим правом.

— Это становится твоим правом, — снова эхом отозвался могучий голос. — И всё же тебе может быть брошен вызов…

— Но не потому, что я сотворил это существо, — быстро перебил его Изменяющий.

— Значит, по другой причине, — ответил Гром-птица. — Ибо таково послание, которое я принёс: тебе будет брошен вызов, и если ты проиграешь, тогда ты своими собственными руками уничтожишь это созданное тобою существо, позабудешь об этом и больше никогда снова не станешь создавать ничего, подобного ему. И отправишься туда, куда тебя направит воля и желание бросившего тебе вызов.

— А если я возьму верх? — в Изменяющемся чувствовалась такая уверенность, что он, казалось, стал выше, больше, чтобы дотянуться до призрачного великана, которого Кори больше ощущал, чем видел.

— Если ты победишь, тогда будет так, как ты сказал. Хотя твоё создание — ошибка, но всё же оно сможет жить и всё свершится по-твоему желанию: оно станет слугой для Народа, и ничем иным.

— Так тому и быть! Меня радует, что мы вскрыли карты. Но поскольку мне брошен вызов, я подчёркиваю, что это испытание будет проведено на матушке-Земле: я — её сын, а не тот, кто повелевает воздухом, ветром и водой, и это моё право.