Рыцарь в черном плаще
Шрифт:
— Убейте меня, — отвечала Иснарда, — но я ничего рассказывать не стану!
— Что же может заставить тебя говорить? — вскричал Даже.
— Пусть ваша дочь снимет с меня клятву.
— Ты с ума сошла! — закричал Ролан. — Как! Моя сестра сделалась жертвой ужасного злодеяния, а ты не хочешь объяснить нам, ее отцу и брату, обстоятельств, сопровождавших это преступление! Еще раз повторяю: берегись! Отказываешься отвечать на наши вопросы — значит, ты виновна.
— Думайте что хотите, — сказала Иснарда, —
Губы Жильбера были очень бледны, а брови нахмурены. Он выглядел сильно обеспокоенным. Глубокое изумление выражалось на лицах всех женщин. Подмастерья, по-видимому, ничего не понимали. Добрый Рупар с начала допроса таращил глаза и временами раскрывал рот, что, по словам его жены, означало усиленное размышление.
Настала минута торжественного молчания, которое нарушил Рупар:
— Как это все запутано, — заявил он. — Очень запутано! Так запутано, что я даже не понимаю ничего! Эта девушка не говорит: можно подумать, что она немая, но…
Жильбер схватил руку Иснарды.
— Ради жизни Сабины ты будешь говорить?
— Нет, — отвечала служанка.
— Ты не хочешь?
— Не могу.
— Ну, раз так…
— Месье Даже! Месье Даже! — послышался громкий голос с верхнего этажа.
Даже вскочил.
— Что случилось? — спросил он хриплым голосом.
— Идите сюда скорее!
— Боже мой! Что опять случилось? — прошептал несчастный отец, прислонившись к наличнику двери.
Раздались легкие шаги, и Нисетта вбежала в салон; она казалась глубоко взволнованной.
— Скорее! Скорее! — звала она. — Вас спрашивает Сабина.
— Сабина? — вскричал Даже и бросился наверх, как сумасшедший, которого ничто не может остановить.
— Месье Ролан! Месье Жильбер! Поднимитесь к нам, — донесся голос Кинон.
— Сабина очнулась? — спросил Жильбер, взяв за руку Нисетту.
— Да, — ответила молодая девушка, у которой были слезы на глазах, — она пришла в себя, узнала нас, поцеловала и спрашивает вас.
— Пойдемте! — закричал Ролан. Жильбер схватил Иснарду за руку.
— Иди и ты! — сказал он. — Теперь мы узнаем все.
XVI
Ночное происшествие
Сабина, с лицом чуть порозовевшим и с полуоткрытыми глазами, сидела на постели, поддерживаемая рукой мадемуазель Кинон.
Прелестную картину представляла собой эта очаровательная женщина в расцвете лет и красоты, в блистательном и элегантном наряде, окружившая заботой юную девушку, к которой начали возвращаться силы.
Даже, боясь вызвать кризис, осторожно приблизился к Сабине. Сабина нежно улыбнулась, увидев отца, и протянула ему свою бледную руку.
— Дочь моя! — сказал Даже со слезами, которых не мог сдержать.
— Папа!
— Она может говорить, — сказала Кинон.
Ролан и Нисетта подошли ближе. Жильбер остался позади.
— Как прекрасна жизнь! Ведь мне казалось, что я уже умерла, — тихо продолжала Сабина. — Подойдите все, я хочу всех видеть… Боже мой! Мне кажется, будто мы были в разлуке несколько веков.
Взор девушки, попеременно устремлявшийся на всех, кто окружал ее, остановился на Жильбере. Глаза ее моментально оживились.
— Сабина! — сказал Жильбер, подходя. — Сабина! Что с вами произошло?
— Зачем вы мне писали? — отвечала Сабина, устремляя на него глаза.
— Я вам писал? — спросил Жильбер с глубоким удивлением.
— Это письмо и стало причиной моего несчастья! — прошептала Сабина.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я говорю о письме, которое вы мне прислали…
— Я вам прислал письмо? Но когда?
— Вчера вечером…
В тоне ответа было такое изумление, что все присутствующие переглянулись и подумали, что Сабина еще не пришла в себя.
— Она еще в бреду, — прошептал Даже.
— Нет, отец, нет! — с живостью сказала Сабина, которая расслышала шепот Даже. — Нет, я в полном рассудке.
— Но я вам ничего не писал, — сказал Жильбер. Сабина с трудом подалась вперед.
— Прошлой ночью вы не оставляли для меня письма?
— Конечно, нет!
Сабина провела рукой по лбу.
— Боже мой, — сказала она, — это ужасно! Ты был вчера ранен? — вдруг спросила она Ролана.
— Я? — воскликнул тот с удивлением, подобным удивлению Жильбера. — Нет, сестра, я как видишь, цел и невредим.
— Ты не был ранен прошлой ночью, когда работал в мастерской?
— У меня ни малейшей царапины.
— Господь! Сжалься надо мной! — прошептала Сабина с искренним выражением горя.
В комнате наступило молчание. Все переглянулись. Жильбер приблизился к постели.
— Мы должны знать все, дорогая Сабина, — начал он спокойным голосом. — Вы чувствуете в себе силы ответить на наши вопросы?
— Да.
— А воспоминания, которые я вызову, вас не испугают?
— Они испугали бы меня, если бы я была одна, но вы здесь… возле меня… я не боюсь… при том… это письмо… я должна узнать…
Она заметно побледнела.
— Может быть, было бы благоразумнее подождать, — заметила Кинон.
— Ты не в силах говорить, — сказала Нисетта.
— Пусть Сабина не говорит, — сказал Жильбер, — но пусть она прикажет Иснарде говорить, и мы, может быть, узнаем…